Роальд Мандельштам - Собрание стихотворений

Он наутро умер, бедный, глупый котик,
Не закрыв померкшие изумруды глаз.
И мяукнул синий пересохший ротик
Перед самой смертью тихо, только раз.

Долго-долго мучили котёнка,
Наконец решили удавить, —
Мёртвого, послушного ребёнка
Утащила киска хоронить.

На заре у кошкиного лаза
Собралась пушистая братва:
Шкурники,
Мокрятники,
Пролазы —
Знатная готовится жратва!

Лысый кот – сиятельный эрцгерцог —
Запросто,
По-дружески,
На «ты» —
Говорил: «Я ваш душой и сердцем!
Господа пушистые коты!
Поднимите павшие знамёна!
Смерть собакам!
Горе поварам!
Римляне! Солдаты! Легионы!
Наступил Великий ТАРАРАМ!»

Заоблачный край разворочен,
И каждый, взглянув, говорит:
– В тяжёлом дредноуте ночи
Взорвалась торпеда зари.

Разбита чернильная глыба!
И в синем квадрате окна
Всплывает, как мёртвая рыба,
Убитая взрывом, луна.

А снизу, где рельсы схлестнулись
И чёрств площадной каравай,
Сползла с колесованных улиц
Кровавая капля – трамвай…

Под утро над ночными крышами
На слёзы стынущих берёз
Звонок метнулся недослышанный
И два огня светлее звёзд.

По Колокольной, по Литейному,
До неизвестного кольца, —
До парка, скрытого метелями,
Звенели рельсы без конца.

На остановке – дом заляпанный, —
На плащ слезится водосток,
А в нём, от глаз прохожих спрятанный,
Блестящей молнией – клинок.

Я не ошибся: эту бороду
И эту шпагу знает мир…
Идёт по замершему городу
В туманных сумерках Шекспир.

В трамваи нельзя не садиться,
А сев, – не сидеть до конца,
Луна, обливая ресницы,
У многих стекает с лица.

Луна наливается в окна
И льётся уже через край —
Сосной золотистой и тёплой
Сверкает вечерний трамвай.

Здесь шутят удачней и больше,
Спасаясь сюда от дождей,
Все девушки кажутся тоньше,
Задумчивей и нежней.

У них золотые ресницы,
В глазах – глубина без конца.
В трамвай нельзя не садиться,
А сев, – не сидеть до кольца.

Уличный ветер хохочет