Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Оглянись на миг,
И растает лёд,
Он судьбу зальёт морем верности,
Где весной томим
Обретёт наш год
Торопливый код нежной нервности.

Может, новый день
Не настанет вдруг,
Раскаляя круг безысходности,
Я тогда в беде
Языком сотру
Все слова любви от безводности.

Утолим ли мы
Новой жажды гам,
Уходя к богам соловьиными.
Посреди зимы,
По цветным лугам
Убиенными, но невинными.

Не воздастся нам
На семи ветрах,
Где размножен прах в прелом яблоке,
Да и вся цена –
Обретённый страх
У пяти костров в белом облике.

Не досталось мне
Небеса ласкать,
Разве, что лакать тени образность.
Журавли с камней
Рвутся в облака,
А за ними я в злую облачность.

Образина мим
Корчит рожи сну,
Обнажив десну, нёбом тычется.
Я шепчу – аминь,
Заглотив блесну,
Но из блеска букв небо вычтется.

Как пустынна тьма
Посреди степей.
Сколько мне терпеть в безречёвности?
Вздох крыла и взмах,
Чтобы снова петь,
Унесёт певца к обречённости.

Распечальность слов
В распечатке мглы,
Это ход иглы к зову ярости.
Беспредельно зло,
А итог игры –
Запредельный сплин в шуме старости.

Утолю ли я
Жадной жажды жар
Трелью жалобы соловьистово
Посреди зимы
И змеиных жал,
Поменяв любовь на неистовость.
……………….

Не мастак стихотворений,
Но решил пойти ва-банк –
– Не рычит в кустах сирени
Огорошенный мой танк.

Для горячих красных линий
Пленный Одер – не река;
Завтра зарычит в Берлине
Мой зверюга. А пока…

Он смущён, совсем не страшен,
Я шепчу ему: «Молчи.
Вроде бы сирень не наша,
А попробуй, зарычи».

Эх, сиренюшка-истома,
Ты одна ни при делах,
Ты такая же, как дома.
Только дома вся в слезах.

Знаешь, как на Запад рвался
Я тогда в семнадцать лет?
…………………..
…Карандашик вот сломался.
Подписаться бы – Поэт.

Таю, таю, таю, таю,
Таю тенью, тень я, тень…
День уносит стылой
стаей
Лепестки моих идей!
Отдохнуть,
уткнуться в пальцы,
Старше стать? Отстань!
Остынь!
Сердце в танце, бьётся в танце!
Та – не ты ли? Та – не ты…
Остановка… полустанок.
Время встало, стрелки – плеть.
Стрелки спят – уста…
Устали
Одиночество терпеть.

Параллельным мирком прогуляюсь «до света» один,
Сколько надо шагов я не знаю, не выучил толком.
Видно так получилось с момента апрельских родин
Я гуляю себе и, как кажется людям, без толку.
По пути обнаружится месяца светлый рожок,
Он простор серебром, словно соусом вкусным, заправит
Как всегда позвонит закадычный по детству дружок
Тридцать первого, чтоб с новым годом сердечно поздравить.
Что ж, гулять, так гулять! Мне прогулки при ясной луне
Совершать не впервой, без особых сомнений и споров.
Этот северный город и горы прекрасны вполне.
Умирает, однако, мой город. Умирает мой город.

Взяв торта параллелепипед
И выбрав конус свежих роз,
Попал (простите за эпитет)
Под вектор Ваших чар и грёз.

Для нас обоих – аксиома,
Что наши плоскости сошлись:
Не в перспективе – в Вашем доме,
Как в уголке для биссектрис.

Покуда Вы, смущенье пряча,
Брильянта грани грели дар,
Я точно в центр стола коньячный
Поставил перпендикуляр.

И круг замкнулся… Оживая,
Скрестились взоров сектора…
И вывозила нас кривая,
Как сумма катетов стара…

Ваш эллипс губ шептал – Останьтесь…
Вёл на касательную путь…
И танцевал я с Вами тангенс,
Уставив косинус на грудь.

Всё ярче сферы щёк алели…
И всё милей овал лица…
И наши с Вами параллели
Устали длиться без конца…

Гуляю. Питер. Лёгкая прохлада.
Соблазн всерьёз поддаться куражу.
И я свободно воздухом дышу.
Моя обитель. Большего не надо.

Балдею. Питер. Невский под ногами.
Гремит брусчатка, радуя каблук…
И этот ровный, планомерный стук…
И я, любитель говорить стихами…

Всё это будто нашептал на ухо
Всесильный кто-то спящему Петру.
И он проснулся с мыслью поутру,
Что будет шведское болото сухо.

Здравствуй, друг мой, я жив-здоров,
наблюдаю свои года
как бы сбоку, со стороны,
и мне кажется иногда,
что здоров я без докторов,
или кажется, как всегда,
что совсем они не нужны,
но зачем они есть тогда?

А ещё я пишу стихи
для того, чтоб в который раз
от тоски не сойти с ума,
пусть струятся слезой из глаз
этих глупых стихов штрихи,
этих громко молчащих фраз
неуёмная кутерьма
пусть сольётся со мной в экстаз.

Как там воздух – в краю родном?
Не пора ли вернуть долги
этим людям, которых нет
в наших душах, но есть мозги,
что твердят мне всё об одном,
что не будет моей ноги
в том краю, где не гаснет свет
нашей юности у реки.

Младотурка прост приговор…
Сотни сотен ли? Сотни тысяч!
Имена мертвецов бы высечь
на камнях араратских гор!

Порта мстит… Ей – закат….В заклад –
человечьи цифири в кубе…
Поимённо, подушно, вкупе,
на горе, горе Арарат

высекай имена армян,
иудеев, сирийцев, греков…
Окровавленных имяреков
разольётся здесь океан!

Но стоит на вершине Хач,
Борт нетленен того Ковчега,
что в Потопе спас Человека…
Турок, плачь, вековой палач.

Декабрист расцветёт –
огоньков откровенное чудо, –
вопреки холодам и сугробам зимы – вопреки…
Ты не верь пустякам…
Я тебе обещаю, что буду –
непогоде назло и теченью упрямой реки…
Разговорам не верь…
Декабрём –
напрямик в новогодье!
Согревает мороз,
под полозьями – снежная гладь…

– Натяни-ка, зима, – ты кричишь… – Натяни-ка поводья –
декабрист расцветает в душе… и поёт благодать
вопреки холодам!