Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Я вижу странное… На христианских
Костях, потворствуя толпе слепцов,
Порок юродствует в безумном танце,
И блуд актерствует, сокрыв лицо.

Вновь, исповедуя чужие догмы,
В угоду площади хрипит трибун,
И вор под знаменем идеи вздорной
Вновь словом краденым зовет на бунт.

Червь черной зависти снедает волю
К сопротивлению призывам – грабь!
Я вижу страшное – вновь режут волки
Овец беспомощных у входа в Храм.

Грех лжесвидетельства вновь ставит веху
В пустыне совести, и мы, стыда
В душе не ведая, Святую Веру
На поругание спешим отдать.

Вновь тонет праведность в песках зыбучих
Всеотрицания. Вновь ангел зла
На обезглавленных церквях беззвучно
Бьет в безъязыкие колокола…

Я вижу…

Топят печи в Сибири. Доныне
От издревних, забытых времен
Топят печи. В распахнутый, синий
До растроганных слёз небосклон
Поднимается дым. В пребогатом,
Изобильном по горло краю
Топят печи. Когда-то… Когда-то
Я ушёл от морозов и вьюг…

Бьются волны в бессильную память.
Бьется боль – за ударом удар.
Снится мне: под густыми дымами
В заповедную зимнюю даль,
Взяв к себе наши зябкие души,
Никого не виня, не коря,
Пароходики русских избушек
Уплывают по снежным морям.

Не спеши, купчина. Отдышись…
Все корысти – тлен и суета.
Всяких выгод значимей – гроши
За Иудин поцелуй Христа.
Всякой мзды ценнее – перезвон
Тридцати серебряных монет,
И барыш за Господа – резон,
Всех иных весомей и прочней.

Отдышись, купчина. Оглядись…
Золотые горы в закромах
Супротив умения гвоздить
Руки Божьи – безотрадный прах.
Ничего не значащая пыль –
Блеск и пышность банковских темниц
Против счастья крикнуть из толпы
Радостно и истово: «Распни!»

Оглядись, купчина – ты купил
Всех и вся и всех и вся продал:
Мать, отца, родительских могил
Тишину, отеческую даль.
Но… Спаситель выдан для креста –
Не тобой! Он продан – не тобой!
Плачь, купчина – длань твоя пуста,
И душа пуста. Взирает Бог

Справедливый на тебя…

Детские в разливах перламутра,
Мамин теплый в охре золотой
И отцовский терпеливо-мудрый –
Пишет память в тишину холстов
Еженощных давние былые
Голоса… Родные голоса…
Вот горчичный, с примесью полыни –
Дедов. А вот этот, к небесам
Обращенный светлою молитвой –
Бабушкин. Под метроном часов
Я внимаю призрачной палитре
Этих живописных голосов…

Где-то там, за дымкой перспективы,
В облаках, по краю полотна
Уходящих вдаль, звучит тоскливо
И щемяще тонкая струна
Чьей-то неприкаянной измены,
Чьей-то неоплаченной вины…
Гаснет ночь. Печальный пересмешник
Из бессонной трепетной страны
Затихает смутным перепевом
В утренней душе. Метёт рассвет
Сиротливо отзвучавший пепел
Голосов по чуткой синеве –

Детские в разливах перламутра,
Мамин теплый в охре золотой,
И отцовский терпеливо-мудрый…

«Не убивайте, дяденька, я – свой!
Я был запуган, вынужден, обманут.
Не убивайте, дяденька! Я к маме
Хочу домой! Я так хочу домой!

Не убивайте дяденька! Я вам
Ещё сгожусь! Я пригожусь, поверьте!
Я не стрелял! Ни крови нет, ни смерти
На мне! Поверьте, дяденька! Я к мам…»

Короткая, как отнятая жизнь,
Сухая очередь. Скупая струйка крови.
Не отпоют, не погребут – покроет
К утру листва. Чуть позже закружит

Метельный снег и занесет приют
Души заблудшей, не оставив следа…
– Не добавляй сочувственного бреда
Сентиментально-вздорному нытью.

Он был фашист! Ублюдочный фашист,
Пришедший убивать! Не надо скорбной
Патетики – заслужен и законен
Последний схрон его гнилой души,

Коль есть она… Вставай, поэт, – пора.
Проверь затвор. По совести и чести –
Сегодня истина в прицельном перекрестье
И, может быть, на кончике пера.

Проверь затвор. Вставай, поэт, – пора…

В картузе, до дыр истёртом,
В пальтишке, до слёз худом,
С авоськой стихов и свёртком
Набросков – из дома в дом
Он гостем случайным, праздным
Шатался. Был – бит, был – зван,
Но чаще – в чужих в парадных
Скупые гранил слова…

Ты – вор. Ты крадёшь надменность
Из глаз полусветских львиц,
Звеня эфемерной медью
Оркестров эрзац-любви.
Но высшей покражи жертва,
Гонимый в иной восход –
Ты сам только часть сюжета
Рождённых в тебе стихов…

Я с мясом ярлык повесы
Сорву, соскребу с лица
Блажную печать, по ветру
Рифмованный бред в сердцах
Пущу; искушенный бездной
В земные сойду поля,
Читая спиной согбенной
Печальный и мудрый взгляд…

Она на ножки встала –
Спешила подрасти.
Силёнок было мало,
Чтобы самой идти.
Ладошки приложила
К холодному стеклу
И без конца твердила
Любимое «МОГУ!»
– Спокойно стой, Даринка. –
То сядешь, то встаёшь.
Ты девочка-пружинка –
Не дай бог, упадёшь!
Смотри на самолёты
И допивай кефир
Готовятся пилоты –
Ты главный пассажир!
Увидим скоро тучки,
Уж лайнер «на крыле»…
Готовь, Дарина, ручки –
Маши «Пока!» земле….

Остался след ребёнка
На трещинках стекла…
Осталась распашонка…
Под тяжестью крыла…..

Полынь – трава печали.
Мы будем целый год
Иные помнить дали
И золотой восход,
Искрящиеся башни,
Чужие города.
Как будто день вчерашний
Промчатся
поезда.

Полынь – трава разлуки.
Не будут до поры
Измученные руки
Просить иной игры.
Натянутые струны,
Срывается аккорд.
И огненные руны
Нас
позовут
вперед.

Полынь – трава потери.
Уже в который раз
Нежданные метели
Укутывают нас.
И в танце их холодном
Теряются следы.
Бездомным и свободным
Сегодня
станешь
ты.

Полынь – трава беды.