Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Разгнездилась земля погостами,
Сколько горьких их по Руси…
Видно, много забот у Господа.
Не пытай Его.
Не проси.

Господи, какая красота –
Глянешь утром с речки на деревню –
Зорька над березовою сенью
Тянет к избам алые уста.

Дым из печек гладит небосвод,
Петухи горланят что есть мочи,
Лайки дружно, оттепель пророча,
Снег утюжат носом у ворот.

Сам готов сто раз исцеловать
Эти синеглазые окошки…
Дай, Господь, пожить ещё немножко,
О земле родимой рассказать,

Как могу, насколько хватит сил
С ветром петь о людях Приполярья –
Золотых Петрах, Иванах, Марьях,
На руках бы их всю жизнь носил.

Отлучи меня, – и я умру
Без тайги и тренюшки-синички…
Где ещё с корзинкою бруснички
Зорька так вот встретит поутру?

Ничего я Богу не скажу
За себя. За родину малую –
На коленях ноги исцелую,
Голову на плаху положу.

Он входит в дом бесшумно, словно ночь,
Садится не спеша у изголовья,
Устало дышит, смотрит исподлобья
И ждет… А мне давно молчать невмочь.
Скажи мне, мой угрюмый визави,
Неужто в этой жизни мне осталась
Лишь ненависть как следствие любви,
Умноженной на горечь и усталость?

Неужто я навеки обречен
Искать грозу в мистерии рассвета?
Но он молчит, а я не жду ответа,
Вопросами иными увлечен.

Он входит в дом бесшумно, словно смерть.
Но он – не смерть, он – призрак новой жизни.
В его глазах – огонь великой тризны
И дальних дней ликующая медь…

Не трогайте Россию, господа!
Ей больно и без вашего укора.
Она по части самооговора
Себе не знала равных никогда.
Не трогайте Россию, господа!
Что нужно вам, и сытым, и одетым,
От той страны, что, выручив полсвета,
Сегодня и печальна, и бедна.
Припомните, как вас она спасла
В годину разрушительных набегов,
И вот теперь не с вашего ль брега
Несется равнодушная хула?
Не трогайте Россию, господа!
Теперь вы славословите правдивость,
Но слепо верить в вашу справедливость –
Занятие, достойное шута.
Россия не бывает неправа.
Уставшая то плакать, то молиться,
Она простит и вора, и блудницу,
Простит и вас за глупые слова.
Она простит, а мне до склона дней –
Стыдиться вас в смятении брезгливом
За то, что Русь по выкрикам визгливым
Узнает о Болгарии моей.
Не трогайте Россию, господа!
Ведь вы ее не знаете, невежды.
Великая терпеньем и надеждой,
Она – иному миру не чета!
Не трогайте Россию, и она
И в этот раз уверенно и гордо
Без лишних фраз решит свои кроссворды,
Пречистою от зла ограждена.
Да вы ее должны благодарить
Уже за то, что есть она на свете,
Уже за то, что вам и вашим детям
Одну судьбу с ее судьбой делить.
Коль помочь не можете – тогда
Изыдите, хотя бы не мешая.
Иначе – за себя не отвечаю.
Не трогайте Россию, господа!

Вот и выпит океан, полный зелени и света.
Снова росы по утрам, снова небо далеко.
Вот и скисло молоко остывающего лета,
Это пахнущее сеном молоко.

Вот и ночи посвежей, вот и стали дни короче,
Но зато – какой рассвет, но зато – какой закат!
Это август-вертопрах всем бессонным счастье прочит,
Промотавши то, чем прежде был богат.

Вот и вымыт небосвод тихим ливнем звездопада,
Вот и яблоко и мед развенчали под орех.
А что скисло молоко – так и надо, так и надо,
Но зато – хватило творога на всех.

Вот и сказочке конец, и у шулера рукав пуст.
Остывает до поры обесцветившийся сад.
Что же горе горевать, если жизнь – такой же август,
Где цветенье, урожай и листопад?..

В то огневое лето боги
Забыли землю, и она,
Теряя разум в этом смоге,
Страдала больше от изжоги,
Хирела, сохла, и в итоге
Была почти обречена.
А облака, всегда докучны,
Нечасто баловали свод
И были немощны и штучны,
А не решительны и тучны,
И все твердили ненаучно:
«Такой уж год, такой уж год…»

И вот одно из этих редких
Небесных зданий за рекой
То растревожит громом ветки,
То подметет листву в беседке,
То постучит в окно к соседке
Корявой яблочной рукой.

Который час без толку длится
Сухая, нервная гроза,
И туча скалится и злится,
А ей излиться бы, излиться,
Чтоб с неба падала водица,
И пили колос и лоза.

Но за рекою стало тише,
Гроза уходит на восток,
Недвижный лес почти не дышит,
Слегка потрескивают крыши,
И только радугу колышет
Сухое марево дорог…

Пахнет морем апрель, пахнет сыростью, негой и тленом,
Пахнет медом, ванилью, кофейней и жженой листвой,
Ты мне пишешь стихи, ты рисуешь их бритвой по венам,
Ты сверяешь их с ветром балтийским и талой водой.

Лишь вчера ты мне был по поэзии названным братом,
А сегодня Мария Селеста дрейфует в морях.
Это влажное небо в ладонях во всем виновато:
В том, что бегство мое – сорок восемь морей до тебя.

Я мечтаю о Питере так, как о хлебе в блокаду,
Как о мире во время бомбежек под траур сирен.
Только ты не люби меня, слышишь, Вергилий, не надо –
Не бессмертны стихи, ну а тело – тем более тлен.

Пред тобой нагая стою –
Это ли не Спас на Крови? –
Я с тобой во сне говорю
Сотнями стихов о любви.

Душу оголив добела,
Белою тоской кану в ночь.
Ночью я любовь родила
В муках как внебрачную дочь.

Нищую меня прогонял,
Проклинал, публично смеясь.
Многими меня заменял,
Разменяв безумье на страсть.

Только ангел в трубы трубит,
Только небо стало светлей,
Светлячок в тебе не убит,
Светлячок во мне все сильней.

Снова нам вести менуэт,
Снова опьянен ты не мной.
Сотни лет пройдут, сотни лет
Тропами любови земной.