Александр Стрельников - Стихотворения. Лучшее

Ты – русская рулетка, ты – ожиданье чуда,
Ты – про́литая кровь – стекаешь по рукам.
Пришла ты в этот мир из темного Откуда
И пропадешь потом в туманное Куда.
Ты – легкое презренье, ты – нити Ариадны,
Ты – вроде и любовь, а вроде и тоска.
Из-за тебя бывают комедии и драмы,
Из-за тебя бывает надгробная доска.

Хвалебные речи несли мне жрецы,
Оды мне пели и люди, и звери,
Стихи посвящали поэты-чтецы,
Но мне было скучно – я мучался ленью.

Над миром мне власть подарили отцы.
Но, боже, как скучно владеть целым миром!
И мне надоели все эти льстецы,
Все эти стихи, эти скучные пи́ры.
Шуты надоели – их шутки глупы́.
Рабыни и жены? Их ласки противны.

Мне нужен был мир, но был бред войны.
Нужна мне война – я владею всем миром.

Я жаждал движенья, я жаждал свободы
И прыгнул в окно я холодной зарей.
Я счастье обрел, но полет был недолгим —
Не стало у мира владыки его.

Я не хотел прощаний, я не хотел разлук.
Но так уж получилось – чего же тут поделать?
И вспоминаю я прикосновенье рук
И ласку поцелуев. А память черно-бе́ла,
Она мне выдает лишь время расставанья
И, хоть пытаюсь я, но не могу забыть
Последние слова любовного признанья,
Последний долгий взгляд. А остальное – пыль.
А остальное время покрыто черной шалью
Из мрака и тоски, печали и любви,
Из горечи надежд, что траурной вуалью
Накрыли сердце мне, пытаясь погубить.
И строки вновь печальны, безудержно жестоки.
Они – вся моя боль, мои душа и жизнь.
Они так, как и я, навеки одиноки
И продолжают все мечту свою любить.

Не засыпай меня землей
И крест не воздвигай тяжелый —
Еще я жив, еще с тобой,
Еще несу венец терновый.

Не ставь на грудь плиту гранита,
Не отпевай меня молитвой —
Я жив еще. Цветет палитра
Моих стихов и чувств разбитых.

Не забивай в мой гроб гвоздей,
Не осеняй меня знаменьем —
Еще я жив под плач детей,
Под кровь и стоны преступлений.

Не засыпай меня землей,
Не освящай святой водою —
Я жив еще. Я здесь, с тобой
И буду вечно я с тобою.

Научи меня не плакать от чужих обид,
Научи не тосковать по ушедшим дням,
Научи не верить людям, научи любить,
Но, прошу, не научи ближних убивать.

Научи меня молитве и святым словам,
Научи меня тому, чтоб спокойно спать,
Научи меня, любя, забывать года,
Но, прошу, не научи ближних убивать.

В периоде полураспада
Гнием – и рука, словно лед.
Во время предсмертного спазма
Встаем и куда-то идем.
Из грохота гимнов поющих
О том, как сильна наша Русь,
Берем мы слова и их учим
Песням другим. Иисус
Висит на распятье в иконе
И молча прощает грехи.
Вот-вот и в раздавленном стоне
Рассветом взойдут петухи,
Вот-вот и спасенье от бреда —
Спасенье иль смерть? – все одно…
Взрываются темное небо
И ночь, и распад, и стекло…

И проигрывать нужно с достоинством,
Даже если проиграна жизнь.
Мы бредем по судьбе, словно по лесу,
И не знаем, где верх, а где низ,
И куда приведет нас тропинкою
Или в ад, или в рай – все равно.
Мы сгибаемся тонкой тростинкою
Под ветрами судьбы и оков.

Поверь, нет места сказкам здесь,
Нет места правде – только ложь.
И снова кто-то ко́пит месть
На нас с тобой и точит нож.

Поверь, нет места здесь стихам,
Нет места песням – только ложь
И снова кто-то жаждет нам
Вонзить в лопатки острый нож.

Поверь, нет места краскам здесь,
Нет места истине – лишь ложь.
И мы лежим. Свершилась месть —
У каждого в лопатках нож.

Нас расстреляли на рассвете
За то, что мы не стали ждать,
Когда заплачут снова дети,
А нас заставят убивать.

Нас расстреляли.
Перед нами
Прошелся старый генерал,
Увешанный весь орденами —
Он что-то грозно нам кричал.

И грянул залп.
Свинца иголки
Вошли в тела, как в масло нож,
И сердце, звякнув, на осколки
Разбилось…
И лишь злая ложь

Смеялась над кровавой лужей.
И разбежались в слезах дети.
За то, что бросили оружье,
Нас расстреляли на рассвете.

Трудней всего – остаться жить,
Когда нет сил на вдох и выдох,
Когда нет чувств и нет улыбок.
Но ты попробуй дальше жить.

Трудней всего остаться жить,
Когда любимых нет уж рядом,
Когда грустны́, печальны взгляды.
Но ты попробуй дальше жить.

Трудней всего – остаться жить,
Когда печальны строки эти,
Когда ладонь на пистолете.
Но, верь мне, я останусь жить.

Разорвись затишье воплем тысячи людей,
Загорись огнем войны в небе этот день.
И летит куда-то вдаль вспышками огней
Этот шарик голубой во вселенской тьме.

Мы бежим от войн и крови, мы бежим опять —
Непонятно нам, как дальше жить, существовать.
Только с выстрелом в упор сможем мы понять,
Что не нужно жить, как все – надо погибать.

Убивая, будь убитым, а, живя, живи.
Но не думай ты о вечной радостной любви.
Мы бежим – куда, не знаем. В облике судьбы
Снова слышим этот хохот злобный сатаны.

Смешались стили, нравы, люди.
Смешались нации в одно.
И непонятно, что же будет —
Война иль мир, добро иль зло?
Отрывки траурных молебнов
Звучат все громче, но они
Не смогут вытащить из плена
Последней яростной войны.
Все исчезает. Грохот ада
Из тьмы гнетущих облаков,
Как капля цианида-яда,
Над миром льется. Боль и кровь
Смешались в плаче старой церкви,
Хранящей хрупкой веры нить,
Но все напрасно – солнце меркнет
И невозможно дальше жить…

И луна, и волна расцветают прибоем
Этих жгучих ветров, что на «розе» стоят.
Кто-то гением был, а кто-то изгоем,
Но теперь они вместе в могиле лежат.