Софья Сладенько - Четыре в одном. Лирика, пародии, байки Лопатино, Жы-Зо-Па

Взлетая в небо и срываясь в ад…

Тебе то платья широки, то узки

То аллергия на вишнёвый сад…

От перемены чувств (подъёмы, спуски)

Я убегаю в свой вишнёвый сад…

Люблю тебя, люблю тебя по-русски,

Взлетая в небо и срываясь в ад.

(авт. Валерий Осино-Лозовский)

Люблю тебя. Люблю тебя по-русски.

Чтоб всё, как у людей. И мордобой.

И рвать гармонь, и квасить без закуски,

и по деревне с дрыном за тобой.

Себя не контролирую на людях

(упившись самогона, я шальной).

А в результате сладостных прелюдий

в экстазе бьюсь о ставни головой.

За что тебя люблю – не понимаю.

Бока наела так, что всё трещит.

Домашние покорно жмутся с краю,

пришёптывая: «Зверский аппетит».

От платьев балахонистых и узких —

в деревню к тетке, в глушь, в вишневый сад,

чтоб думать в одиночестве по-русски:

что делать, блин, и кто, блин, виноват?

Воробей растерял оперенье,

взбеленился спокойный Барбос,

потянулись из леса олени,

прекратила свинья опорос.

Нервный срыв приключился с бараном,

тошнота подкатила к ослу,

бык таращился глупо и странно,

котик пузом скользил по стеклу…

Соскочил, расцарапавши пе́ред,

этот странный, всезнающий кот.

«Что случилось?», — приблизились звери.

«Тут, ребята, такой оборот, —

выгнул Васька упругую спину

и открыл в объяснении пасть, —

У хозяйки сегодня мужчина.

Покумекала и… отдалась».

Ах, пиит – поэт поэтов,

рифмы струями струит,

наблюдая из кареты

расчудесный чудный вид.

По грудя́м да бёдрам льётся

и колышет нотный стан

криком крик со дна колодца:

«Я влюбился в вас, мадам!»

И щекочет между метий,

валит вал словесных слов.

Пряжки медные из меди

чисто чистит чистослов.

Население града, гусяевцы

громко пестуют славных инвесторов.

Понимают: коль Запад позарится —

новостройки возникнут в реестрах.

Будет городу Гусеву —гусево,

а глава без шеста —сразу в лидеры.

Закалённый, и значит, не струсит он

(целый жбан за присест. Вы бы видели!)

И на волю с острога повыпустит

друга-мэра и зам. губернатора.

А то, ишь, разжирели от сытости.

Пусть опять гусевчанок порадуют.

Упало в землю спермы семя

и сколь об этом ни язви:

вверх пробиваются растенья —

плоды родительской любви.

Ночами почки беспокоят,

решив домыслить за меня:

«Зачем любовь вершила в поле

твоя беспутная родня?»

Вот, надо ж, пугалом родиться!

И еле сдерживая гнев,

ворон гоняю над пшеницей

и матерю дурной посев…

Вокруг бесхозные бараки

как память прошлого, стоят.

В тот год не уродились злаки,

но родила́сь, представьте, я.

«Скажи, о сайт*, – спросила я, —

зачем воюют здесь пииты?

Как в поединках знаменитых

за дело правое стоят?»

В ответ вздохнула стихира́:

«Тут всякой швали дохера»…

* Стихи.ру

Свободный стриж, не пойманный никем.

Хоть женственный, но с мужеским лицом я.

Использую Есенина с Рубцовым

трамплином для беспроигрышных тем.

Тебе, о Русь, моих стихов броня.

Сыграть на лире радостней, чем в ящик.

Жалею вас, поэм не сочинявших,

тех, кто живёт, Россию не куя.

Дожда́лась! Оргазмический момент!

Но как же глупо всё… Нелепо и некстати.

В моей дурацкой, целомудренной кровати

случился неприятный инцидент.

– «Алло.. Электрик ЖЭКа?.. Почему?..

Кто двести двадцать подключил к железной ножке?

Так коротнуло! Ошарашенная кошка

минут пятнадцать бегала в дыму»…

Обмою гарь и с горкой наложу…

диэлектрические коврики на ложе.

Когда милёнок оклемается, дай Боже —

опять ко мне! Понятно и ежу…

Родила́сь я, наверно, в рубашке:

бережёт мой семейный очаг

полтергейст, а в быту – барабашка

(старикашка едва до плеча).

Вижу, милый крадётся к порогу,