Симона Гауб - Качели. Стихи

Хвала твоим воображаемым богам, они тебя удержат от убийства. Слышишь музыку? Она в моей крови, но не для всех. Всего лишь тень, всего лишь чёрное пятно, всего одно, всего лишь то, о чём ты будешь думать следующий день, кусая ногти, проклиная. Мне истерически смешно. Ведь я ещё не умираю…

Не жди асфальта в длинный коридор, не жди пощады пыльных светофоров, не жди утра. Оно придёт и не облегчит мыслей. Оно пожрёт тебя с ногами. Я проснусь в кругу, в канализационном люке. Свои несказанные звуки я подарю глазами. Не тебе. Я просто жду, когда взглянуть назад представится возможность.

Всего лишь синее пятно, всего лишь небо, всего одно, всего лишь кружится в висках, всего лишь пахнет алкоголем, и пеплом боли, и тошнотворностью грехов.

Текстиль. Мысли тактильны. Чувства тактильны, острые недостатки прикосновений, объятий и мягкости. Не по порядку приход гостей, далёкие рожи. Чешется, не даёт уснуть раздражённая кожа.

Одиночество – волдыри, грусть – красные пятна. Теперь посмотри – понятно? Смерть на порядок выше, и не надо за ней тянуться.

Трудно уснуть, трудно проснуться. Календула снов, ромашки событий, пунцовые ядра рододендрона, сухой подорожник открытий, воспоминания прошлого, всё по канону.

Бьют по щекам вёслами, стучат маслянистыми крыльями хлёстко по реальности здесь и теперь, в оконные дыры.

Ждём жар-птицу, не закрываем дверь. Словно зверь, загнанный в клетку, тоненький волосок на свету искрится, белой нитью приснится, сверкая в полях Италии и в горах Тибета.

Песни уже спеты, что раньше питали. А теперь, пожалуйста, не кричите, дайте ещё текстиля чужой кожи, пожалуйста, шёлка, парчи, бархата, или хотя бы твида, джинсы потёртого вида.

Никто здесь не ждёт на белом коне принца, все ждут, пока на покой закроется занавес, чтобы прижаться щекой к тёмно-красной ткани чужих танцев, такой пыльной и много помнящей.

Вечер опять выдался холодный, растёт не по дням. С запахом отравы, которую дают кабелям. Мразотные полосы дна, резкой вспышкой – далёкая весна, ренессанс событий и аналогий, экспериментов, сравнений.

Как кто-то писал, тут просто – либо звук, либо трение.

Ноты-губы-текстиль-раскаска, не обижайтесь только на мой неласковый, в самом своём основании надломленный стиль.

Бритни спирс и чегевара в закрытой комнате спорили целый день. Кровь и порнуха, Революция, чёрный пиар, белое брюхо, мёртвые против живых, здравые против психов.

Моя голова не выдерживала и грозила взорваться. В пятнадцать ноль два, а потом ещё в семь двадцать три, и теперь вот – в одиннадцать.

А ты одолжение сделай – протри свои линзы, и, может, увидишь под лампами световых микроскопов дух ЧеГевары и Бритни Спирс журнальную жопу. Наш Че был парень простой, любил печенье, как все дети, текилу, настой. Такой тропический на жаре, сердца Бритни безумный холод. Тебе думать рано, ведь ты ещё молод, совсем мальчик, просто веди по её фото пальчиком, а потом в туалете жмурься, дрочи и плачь.

На рассвете закутаешься в красный плащ с капюшоном, как красная шапочка – глуп и смешон, как бабушка – нерасторопен, как волк – опасен.

В небе днём, плотен и ясен, внезапно появится месяц. А теперь разгадай эту связь, между слов её песен, пока бедная Бритни совсем не спилась, и пока не дошёл до камней загробного мира, в таком позитивном ключе, до могилы бодрого мальчика Че.

Спасибо, подкинул ещё один повод полночи не спать, ворочаться и дрожать. Холодный свет, по сотовой связи – тёплые рты, за последние несколько лет накопилось заразы под ногами, голодные как коты.

Разрывает на части моё сознание далёкий твой алкоголь. Я роняю груши, сощзревшие рано на минор ля бемоль.

Ты посомтришь вокруг: этот город и правда без меня, провода, фонари-зазеркалье в асфальт и вода.

Как псы за окном изойдутся истошным лаем, так и я одиночество рву, тебя обнимаю онлайн, меньше, чем наяву.