Саша Чекалов - Накануне

© Саша Чекалов, 2016

ISBN 978-5-4483-1326-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что нам делать, когда доделала,

всё, что дóлжно, сама земля

и от дерева, глянь, до дерева

зеленея, плодится тля?

Нет больших дел – займёмся малыми,

несводимые полюса:

на рассвете – любые алыми

людям кажутся паруса.

Да, но мы-то – на лёгком катере —

прямо к рифме… ах, нет же, стоп!

…На рассвете ли, на закате ли…

В небо пальцем, а новость – в топ.

…Хором ахнет и встанет óбщина…

и – все выплачет очи мать…

Что нам делать, когда всё кончено?

Начинать.

То платил настоящим тягло,

то вдруг с будущим порывал…

Только тянет любого дятла

на свой собственный перевал,

где на скатерти трупны пятна,

и расчёской заложен Фет,

и солдатиками стоят на

пыльных полках кульки конфет.

…Потому голубям и крошим

свежей булки почти что треть

и, заискивая пред прошлым,

не даём ему прогореть,

что не знаем иного счастья,

кроме шёпота тет-а-тет,

а в подкорке зудит (мол, щас я )

олимпийских колец кастет.

Дурацкого печенья пару штук

доесть, а после —

прыгнуть с парашютом! —

чтоб сердце, будто лопасти, тук-тук…

«Спуститься бы на землю, парашют, —

и больше у тебя не попрошу там

ни лёгкости, ни новой ноши… Ой!»

…Всё стихло.

Будто утро…

снег, сочельник…

« Земля!

Земля!..

Ты что, как неживой? » —

трепещет шёлк улыбкой ножевой,

но всё…

И застит небо вкус печенек.

Вудсток кончился, пацаны.

Хоть не чуй под собой страны ,

хоть бездумно ори ура,

всё накрылось… И не вчера.

Что, не помните, что ли?.. Зря.

…Ну! Четвёртое октября:

как Вандея – народный сход…

Девяносто, блин, третий год.

Наш парламент чадя горел,

все смотрели… и я смотрел.

Власти гнули тех, кто мешал, —

это был ещё пробный шар.

…Что, никто таки не герой?

Значит – рой себе яму, рой, —

жги в «Оги», посещай Саров…

Всё, не нужно уже шаров.

Можно даже и не грозить,

просто ласково попросить:

воры всех уже – ной не ной —

повязали одной виной.

Общий выбор, одни нули…

Слиплись, будто куски земли.

«…Отчего все так злы, тёть-Валь?» —

«Филя, кончился фестиваль.»

Небо чисто… и космос цел.

Призма взглядов – она прицел;

ты гляди сквозь него, ты гля…

Наши дни.

Пробный шар:

Земля.

И в Сайгоне, и в Маниле

люди тумблеры вертели…

Мы лет семьдесят манили

их по радио и теле.

Про забои, да про домны…

да про детские те слёзки…

Будда ангелоподобный

грезил ёлкою кремлёвской! —

как возьмут его с собою

люди в белом и блестящем:

прямо к домне! и к забою!

(чтоб он тоже! дал! хоть часть им!) —

а другие, чуть постарше,

будто древний русский витязь,

вдруг ломали, с печки вставши,

планы седеньких правительств…

Всё кончается. Мы крепко

влипли в собственную ересь.

Догнивает мегарепка,

лень и зверство в кожу въелись.

Скоро даже на Майорке

не поймут наш гордый «prosit», —

и тогда с потухшей ёлки

жёлтый ангел тихо спросит…

« Тай-тай, налетай…» , —

будто в детстве, несётся

опять со двора – и, судьбой опалён,

не в силах ты, множитель пятен на солнце,

разрушить наш… Китеж?

Ну да, Вавилон.

Играет листва в невесомой оправе

омытого дождиком летнего дня;

лекарство – примешивается к отраве

и… мало-помалу, но лечит меня.

Под солнцем – и мысли мороженым тают,

и ветер надежды крепчает, поди,

и птицами дети играть налетают,

а ты… « Не играй. На колени пади

и просто поплачь, – ничего, полегчает

от искренности!» … Как бы выход нарыв,

крот щурится… думая: «Ветер крепчает», —

а это… всего лишь прорвался нарыв…

Полработы не стоит показывать никому:

ни канву, ни наброски… ни главное, ни кайму…

Всё равно, в безразличии к внешнему лоску, ты

всё на тряпки порвёшь – и нарежешься в лоскуты —

или нет, будешь трезвым сидеть и ломать в руках

корешок фолианта… себя выражать в рывках, —

расточать потихоньку… по слову, по букве, по

чайной ложке – как нам завещал ещё Эдгар По

(помнишь это: колодец и маятник? жук – и клад?)

Мир – оклад, а икона – лишь ты: неумыт, патлат.

…Говоришь, настоящий индеец? Даёшь потлач !

Вопрошаешь, куда же всё делось?

Ну что ж, поплачь…

Но сквозь слёзы, сквозь годы – пожалуйста, впереди,

не одни только ножницы с ветошью разгляди,

а – конечную стадию (шаг и – мгновенье, стой!)…

Ибо что этот мир – без заветной работы той.

Основу бросив,

и утóк,

и важные дела,

желая в тайне хоть чуток

душевного тепла,

гуляла дама по траве —

ногами чирк да чирк,

с повязанной на голове

банданой «Superchick».

Навстречу —

правильный пацан

примерно лет восьми;

он говорит: «Я сделал сам,

пожалуйста, возьми…

Ну что же ты?

Бери, он твой», —

и ей даёт…

венок!

и тут земля у дамы той

уходит из-под ног…

зов бездны… бывшие призы

в помойной луже отразив,

я чую: и её призыв,

и – мой призыв:

опять состав, опять перрон,

мульты гражданских оборон,

кресты ворон… «а ну-ка стой!»

…салют культёй…

во глубине [« захлопни рот! »]

не золотых, но тоже рот

я необыкновенно крот

я – адски крот!

завис начальничком над ней

в застывшей пене простыней…

но сквозь мечты – культ ы всех вуд

меня зовут!

я знаю, нам не по пути,

но ведь не смыться, не уйти…

зовут – на смéрть

[« опять?! ну вот… »]

не на живот,

а тут – альков… и ты… и я

лгу влажной толще одеял,

что скроюсь, ужасом сочась…

что – вот, сейчас…

зароюсь?

ах, наоборот:

отрину гнёт пустых пород;

вперёд и вверх (как будто стерх)

уйду в народ…

шоб, утонув в его пластах,

услышать это трах-тах-тах

и – брюхо вывалив {« на, рэжь! »} —

увидеть флеш…

«какой-то треш»? захлопни пасть.

…тут в омут главное упасть,

а там – хоть чайником зовись! —

вперёд… и ввысь…

…За окном – тоже дом:

как «Титаник», его корма…

и зелень никнет…

Моя девочка правит статью про собачьи корма,

ну! – будто книг нет

про военную тайну, про алые паруса…

А у кого-то

скоро встреча на Пушке: уже через полчаса!