Александр Беляев - Вторая половина. Стихи

Фиолетовые сумерки
Шепчут мне об одиночестве,
Дескать, спрятались, не умерли,
Изготовились для ночи все

Намекая на сновидчество
(Не бело – лилово марево)
Из малюсеньких кирпичиков
Строят новое из старого.

Все внутри переиначивать
Им привычно и обыденно:
Удлиняя – укорачивать,
Плавить зримое в невидимом.

Зазевался, пересек рубеж —
И попался в студенистый ком,
А уж там – живи, как вздумаешь
Лишь тебе понятным признаком.

Какие рифмы мне позволены,
Какие темы мне отпущены,
Какие ноющие пролежни
Взойдут пустотами бездушными,

Не дни – упреки биографии,
В своей безликости забытые.
Иль черно-белым ритмом графики,
Сермяжных истин монолитами
Моя дальнейшая означится —
Не мне роптать, я это выстрадал.
Приемлю все. Душа укладчица
Двух слов мучительного вывода

Это липами пахнет.
Голубые тоннели
Ткут пространство плотнее.

Полдень в лето распахнут.
Засекречены дали,
Перевернуты цели.

Провожу ожиданье
До ближайшего дома,
До случайного вздоха.

Словно юность раздали
Каждой метке знакомой
По невидимой крохе

Я стоял, заворожен,
Но не тяжестью свинцовой,
Не дыханьем голых крон —
В бурой зыби зрело Слово

Словно тягостный октябрь —
Гроздь крушений и строительств
Под конец шепнул гостям
Христианское «Терпите»

Словно что-то осознав,
Словно вспомнив, серый зритель
Из забывшегося сна
Грустно молвил «Не судите»

И добавил, посветлев,
Ликом в крошеве событий,
Осенив того, кто тлел
Светоотзвуком «Любите»

Я стоял, заворожен,
Освещенный в зале тихом,
Словно рампой, с трех сторон
Непридуманным триптихом.

Души полнятся звучаньем
Там где немо море звуков,
Словно дышит за плечами
Темень узких переулков.

Недосказанным и тайным
Перечеркнуто дневное,
Чтоб в мгновенном и случайном
Зрело облако покоя.

Кто-то с желтыми глазами
Полуночных стен изнанкой
Исполняет указанье
Ждать показа звездных знаков.

Снег то колет стекловатой,
То, прильнув к густым потемкам,
Засыпает, сер и матов,
Перехваченный тесемкой.

В это время чьи-то мысли
Растекаются по крышам,
Чьи-то взгляды в шубах лисьих
Сонным маревом колышат.

Не найтись, не потеряться,
Только плыть в зыбучем геле,
Осязая пух объятья
Затухающей метели

Остановленное время…
Запорошенные будни…
Ожиданье сотворенья
Из бесформенного студня.

Раскрыта прошлого тетрадь…
Вы между строк ее читали?
Не горький перечень утрат
Шепчу бескровными устами

Не триумфальный лист побед,
Амурных битв весомый список —
Сознанье нижет лунный свет
На изразцы ажурных плиток.

Шуршит безделицей песка,
Запечатлевшего рисунок
И чертит лики в облаках,
И манит в вечное рассудок.

Там смысл и радостен и нов
Всего, чей облик мимолетен —
Из сна застывших городов,
Когда-т о виденных полотен.

Там штрих, набросок и намек
Стократ значимей монумента…
То – говорок, то – шепоток,
Тропинки вьющаяся лента…

Как будто сотне ручейков
Доверен удивленный разум,
Вручивший трепетную новь
Лишь мне понятному рассказу.

В нотном стане ожиданья
Зреют нотки удивленья,
Словно сполохи звучанья
Расцвели зарей значенья

В звонкой битве тем и линий
Дни цветастые проходят,
И покой усталой стыни
Превращается в коллодий.

Обратились берегами
И означились пределом,
Где высвечивая грани
Плавит солнце сажу с мелом.

В пестрых гаммах обновленья
Что ни миг – регистра смена,
Что ни час – иные звенья,
Что ни день – иная сцена.

Недосказанность сюжета,
Круговерть импровизаций,
В переплавке неприметна
Смена снежных декораций.

Словно климата ошибка
Невозможностью возврата
Обернулась, сделав жидкой
Крепость солнечного марта.

В ночь уходящему взору
Первым пустился вдогонку,
Словно, нащупав опору
Все же сорвался в воронку
Вздоха открывшейся бездны…
В черном бездонном Мальстреме
Снеговращением звездным
Носятся чувства и темы.
Летняя тьма промокашкой
Все ощущенья впитала,
Отяжелилась поклажей
Дальних массивов квартала.
Все, что лениво дремало
Вскинуло легкие крылья,
Вспыхнуло млечным опалом
В струях воздушного ливня.
Словно сознанье уносит
Дальше от бренного тела
В хаосе разноголосиц
Чем-то до странного белым.
Чтоб до конца, без остатка
В пепельной мгле растворится
Где-то рассеяв украдкой
Звонкого утра крупицы.

Когда строка нахлынет откровеньем,
Не мной произнесенным, но моим,
Восстановив утраченные звенья
С планетой именуемой «былым»
И станет полувысказанной болью,
Испытанной когда-то имярек,
А нынче в чем-то и моей судьбою,
Несущей в неизвестность, как ковчег
Мир чьих-то слов, давно ушедших взглядов,
Каких-то улиц, пустырей, квартир,
Всего, что и вдали – и где-то рядом,
Пробел, соединяющий пунктир
В весомое и цельное понятье,
Вдруг чья-то утомленная душа
Вольется в круг моих незримых братьев
Листами отшумевшего шурша.

Друзей все меньше, их сменяют души,
Спорхнувшие с прочитанных страниц
В глаза и сердце, в «говори» и «слушай»
Прощальным зовом перелетных птиц.

И в дне таком без умысла бродить
Среди шуршанья, хруста, влажных всхлипов.
В бокале запотевшем пригубить
Горчинку золотистых сонцеликов,
Соединив пожухлость бурых трав
И глубину органной хладной сини:
Так в естестве осеннего костра
Коктейль дымов и огненной святыни.
Тлен – и бессмертье. Сажа – и кристалл,
Невидимый печали колоколец.
И год не сед, но, видимо, устал,
И день звенит, как будто сердце колет.

Я хочу в цветущие куртины,
В трепетную изморозь листвы,
В головокружение крушины,
В нежную податливость травы
Бросится отчаявшимся сердцем,
Словно это мой последний шанс
Отыскать утерянную дверцу,
За которой прячется душа.
Чтоб в минуты тихого заката,
Осознав грядущий свой закат,
Вспомнить все, чем знал себя когда-то
За чертою юбилейных дат.