Александр Беляев - Вторая половина. Стихи

Срывалось в танец каждое движенье
Над пустырем, что выглядел безлюдно,
Когда в глубины мира погруженье
Затеял лик унылого полудня.

И руки застывали в ожиданье,
И ветви замирали сиротливо,
Улавливая зимнее дыханье
В потоке дней осеннего отлива.

Закат занимался астральными играми
И ширил расщелину между мирами
То грунт насыщая застывшими искрами,
То плавь заливая в оконные рамы.
Хоть времени было отпущено мало,
Он спешку оставил, он знал, что успеет
Пред тем, как покинет пустынную залу
Увидеть, как щель серебра розовеет.
Я только шагнул, но ушел лишь в полшага
В тягучую зыбь колдовского вечерья,
Где Некто с лицом умудренного мага
Чеканил ряды золотого сеченья.
И было поведано много чудесного
О том, что мы – боги, прекрасны и юны,
Что в каждом читаются знаки нездешние,
Покуда пылают пурпурные руны.

Жанра летнего кризис,
Дни в кристалликах соли.
Надо что-то приблизить
И вглядеться до боли.

Словно в маленькой призме
Цепко схваченный лучик
Вспыхнет радужкой жизни
Света веер колючий.

С губ спорхнувшее слово —
Унесенная тайна…
Все на свете не ново,
Даже если случайно.

Без созвучия сердца —
Просто плоский рисунок,
Но откроется дверца —
И пасует рассудок!

Словно это не осень,
И не музыка даже —
Что-то терпкое очень
В ветра долгом пассаже,

Словно это не роща —
Странных ряженых бегство,
Где события проще,
Но за ширмою действо.

Значит явь разменяли?
Мне ль об этом не ведать!
Значит дали устали
Пряным бархатом веять.

Он был так солнечно-красив,
Так ослепительно отточен,
Так филигранно чист и точен
Был смелых черт его курсив.

В нем жил безмолвия мотив,
Он мыслил, чувствовал, пророчил —
Как пробужденье непорочен,
Как забытье несуетлив.

Зачем Господь его соткал
Всего лишь днем, забытым где-то,
Не ставшим чьей-нибудь судьбой

И если не венцом цветка,
Он мог бы стать строфой сонета,
Чтоб быть прочитанным тобой

В душном сумраке ветреном
Я разбужен и схвачен
Облетающем деревом,
Еле слышимым плачем

Может с ветрами прошлыми
К нам доносится жалоба,
Иль скрипит под подошвами
Корабельная палуба,
Предлагая суденышко,
Неказистое, ветхое,
Но, как легкое перышко
Дуновению верное?

Или диво огромное,
Пробираясь сквозь заросли,
Ищет место укромное,
Да мешаются наросты?

И во тьме наступающей
Все мерещится, движется
Бурой массой пугающей,
Да не может приблизиться.

Когда пейзаж достойнее стиха,
А воздух драгоценней, чем поэма,
Я сознаю, что это только тема,
Не видя в том особого греха.

Пусть зазвучит (прекрасна ли, плоха),
Обыденность под пальцами сюжета,
Чтоб ткал рассвет материю сонета
Из пряжи золотистых опахал.

И если не сложилось – не твое —
И новый день не выткался строкою
И не расцвел метафорой закат
Он все равно не канет в забытье,
Одушевленный Божьею рукою,
И будет драгоценнее стократ.

Моя стареющая милая,
Моя октябрьская история,
Винты и плоскости суммируя,
Осознаю – пока в фаворе я.

Наверно что-то запредельное
В твоем неспешном угасании,
Где сон – итогов подведение —
Озвучит нежные касания.

Наверно – тем и недосказана,
И оттого стократ дороже мне,
Покуда все в тебе не названо,
Ведь все слова – пустопорожнее.

Незамутненная, певучая, сквозная,
Свеча зажженная, ты все еще любима:
Твое касание из тысячи узнаю:
Свежо дыхание и музыка глубинна.

Ты золотистые срываешь одеянья,
Ты дали кутаешь в порошу и туманы,
В кристалл проникшее холодное сиянье,
Дворы и парки, воскурившие кальяны.

А мне все кажется, что час уже означен,
Что дни просчитаны, что тьма не за горами,
И лишь пустые заколоченные дачи
Надежно спрячут все, что было между нами.

Все сквозные «прозрачно»
Словно в накипи клейкой
В загустении дачном
Город занят побелкой.

Прихватив на удачу
Распашонку по росту,
В цвете первого плача
Вишня сыпет известку.

Подбирается темень
Все насущное пряча…
Нам бы в шепткую зелень,
О нездешнем судача,
Выпив майскую щелочь
В алкоголе июня,
Вылить в чуткую полночь
Светочарку полудня.

Словно наша задача
Только в том лишь, чтоб ныне
Завершилась раздача
Пудры, буклей и сини.

Может я и вправду
Что-нибудь да стою…
Сам себе в награду
Городок построю
И, почив на лаврах
(или я не вправе)
Праздничное завтра
Проживу во славе

Может я и правда
Что-нибудь да стою.
Но поманит завтра
Белою чертою,
И начнут слагаться
Новые знаменья,
Да найдут ли пальцы
Прерванные звенья?

То ли смех совиный,
То ли грай вороний…
Ветерок с осины
Веточку уронит.

Ни чертеж, ни образ —
Смутные наброски —
Словно длинный волос
В лужице от воска.

Нежная прохлада
Под густой сосною…
Может я и правда
Что-нибудь да стою.

Вечерняя майская радость,
Червленых теней трепетанье,
На землю сошедшая благость,
Созвучная танцу и тайне,
Где лужи – бездонны и лунны —
Глаза темнокосой царевны,
Где струи воздушные струнны
И шепотом листьев напевны.

Казалось, нетрудно подняться,
Проникнуть в ожившие кроны
И там, среди грез побрататься
С эльфийским народцем зеленым.

Казалось, чуть-чуть зазеваться
И мир развернется изнанкой,
Где души предметов резвятся
Беспечною белою стайкой.

Она слегка навеселе,
Она немного грязновата,
Она ночует на земле,
Как дикий пращур наш когда-то.

Она впервые в феврале
Тревожит отдаленным гулом
И замирает на челе
Тепла грядущего посулом.

В ней то язычества разгул,
То православья литургия
И оставляют на снегу
Следы ступни ее нагие.

И если чуточку грустна
Душа от пепельного утра —
Я зная: в мир грядет весна,
Хмельна, чумаза, синекудра.