Елена Картунова - Лунные письма. Сборник стихов и маленьких сказок

Спит, как бог.
Рисую мягко на спине его картину:
остров, небо с облаками и штрихи густой травы.
Дождь в полосочку косую. А вторую половину
всю засеяла цветами и… дошла до головы.
Там подушечками пальцев
обнаружила «дорожку».
Утонула всей ладонью в чаще спутанных волос
и ногтями, будто в танце —
задушевном танце кошки
нацарапала на шее пляску крохотных стрекоз.

Он вздохнул, обняв подушку.
Я губами попыталась
написать каскад историй
на расслабленном плече…

Подсказала час кукушка. Ножка света золотая
осторожно из-за шторы оказала вазе честь
и скользнула по постели, заблудившись в одеяле.

Мой засоня безмятежно продолжает видеть сны.
Вновь рисую горы, ели.
Луч лениво лег в бокале.
Это утро льет любовно день из чаши тишины.

А мы танцуем, связанные случаем,
под музыку досады (раз-два-три),
друг друга попрекая днями лучшими,
то тихо, то, срываясь в злобный крик.

Безжалостно скрестились души взглядами,
срослись ладони в жесткий монолит,
Алеет под ногтями кожа пятнами,
но кровь лишь возбуждает «аппетит».

Теперь ни часа без реванша ярости.
Укус последний станет лучшим па.
Танцуем, загибаясь от усталости.
Любовь/обида/ненависть – слепа.

Не делить нам ни троп, ни дорог,
где хлопочет назойливый ветер,
ни беседки (там глупый вьюнок
тянет к небу зеленые плети),
ни ночей, ни проблем – ничего.
Не для нас распевает валторна,
призывая в поход кочевой
за рассветом.
С улыбкой притворной
утешает не друг и не враг
(то ли дух, то ли внутренний голос).
Не ходи, говорит, со двора
не спеши вслед медовому соло.
А неймется бежать – посчитай
что-нибудь под глубокие вздохи.
Успокоится птица-мечта.
Ей и в клетке живется неплохо.

Пироги пропитала ваниль.
В чашке чая луна в полном свете.
Убаюкана буря, а штиль
раскидал непролазные сети.

Южная ночь расставляет ловушки.
Выверен ракурс луны и теней.
К небу прилипшие звездные мушки,
пляшут кокетливо в каждой волне.

Бриз шепотком пробегает по кронам
(ткут заговорщики тайную сеть).
Нежится радость в подушках на троне
и вдохновенно пытается петь.

Что-то щемящее трогает душу.
Взрывом по телу – полет «мотыльков».
Синяя птица, как нежная клуша,
квохчет, мечтой призывая любовь.

Шелком ложатся воздушные петли
знойных соблазнов. Что делать? – сдаюсь…
Южная ночь бродит призраком светлым
в памяти…
Незабываемый вкус.

Любимый…
Слово то какое!
Со вкусом летнего тепла.
Парящим облаком покоя
ласкает губы. И мала
ему Вселенная для крика —
«любимый!»…
Шепотом – «люби…» —
смакую… Спелая клубника
и счастья лёгкие клубы…
Бесценно искреннее слово.
Взобью ему подушку снов
из бормотаний родниковых
и недописанных стихов…

Она не стучится, она нападает —
слепая, безумная, вечно пьяна,
с блаженной улыбкой посланницы рая.
Ей всё нипочем, и по голень волна.
И врет, будто счастье ее компаньонка.
И кормит из рук, и туманит глаза
пыльцой обещаний. И льнет собачонкой,
виляя хвостом и суля чудеса.
Уносит в нездешние звездные дебри,
мурлыча о крыльях.
И ты, как дурак,
вприпрыжку, раскрыв опрометчиво двери, —
за ней, без оглядки, под крики «ура!»,
забыв о соломке, о граблях, ушибах…

Уйдет, – и обрушится снегом тоска,
свернувшись на сердце увесистой глыбой.
И ты изменяешь «прощай» на «пока».

Пока ты путаешь дожди,
слова, дороги, дни и ночи,
пока мерцает впереди
огня неведомый источник,
пока стремление бежать
в седую даль звенит пружиной,
и заполошная душа
ликует с ветром на вершине.
Пока есть вера в новый день,
в себя и завтрашнее лето,
и в то, что жизненный предел —
всего лишь веха для рассвета,
ты – жив… и даже в чем-то – бог.
Разводишь тьму, туманы, тучи,
ища удачу и любовь
в непроходимости дремучей.
И даже крюк потерь и лет —
не якорь. Было бы желанье
сказать судьбе дурацкой «нет!»
и полететь легко и плавно…

У тебя всё в лучшем виде, как всегда.
Ну а я – за дальней далью, как обычно.
Привыкаю не печалиться, не ждать,
подводя итоги жизни на отлично.

Да и разве что-то было? Легкий бриз
освежил мечтой распахнутую душу.
Сгоряча и показалось – где-то близь
раскудахталась индиговая клуша.

Ты же знаешь, если клуша на гнезде, —
это счастье и покой, любовь и радость.
От весны, сходя с ума, ликует степь.
И пустыне жаждой мучиться не надо.

Даже странно, что никто не виноват,
в том, что клуша – тривиальная кукушка
Раздарила яйца и почти права:
тоже птица и по-своему – несушка.

В общем вышло всё не так. Птенцы росли.
Оперение не синее, но вера
все держалась у поверхности земли,
удивляясь подрастающей химере.

Вот такая вышла песня про любовь.
Даже кот горланит в марте благозвучней.
Может, к лучшему, когда не в глаз, а в бровь?
Заживет. А вывод – к опыту, до кучи.

Хотите чашечку дождя, —
свежайшего, из летних тучек?
Наполнить море? – Да пустяк.
Дождь удалс`я. Со вкусом жгучим
густых рассветов и ночей,
надежды, радости, прохлады.
Как хорошо, что он ничей
и урожайный.
Что? Не надо?
Хотите просто наблюдать,
как пьют земля, трава и листья?
Благословенная вода
из побуждений самых чистых
сочится щедростью. И жизнь
брюхата новыми ростками.
В объятья «ян» стекает «инь»,
целуя влажными губами
горячий вечер.
Льётся дождь…
Хотите свежих ощущений?
Их в занебесье – звёздный ковш,
как молока у суки щенной.

Хотите? Я сегодня вам
могу отдать частицу лета
с дождём, где всё еще жива
любовь, как оберег планеты.

Она собирает упавшие звезды
и строит из них зачарованный замок.
Другие не видят (увидеть не просто).
Наверное, надо смотреть не глазами,
а чем-то иным – объяснить невозможно.
Но это не важно. Она не скучает.
Одно беспокоит – другие дотошны.
Хоть время сверяй, – появляются к чаю
и тащат ее за собой, как собачку,
выгуливать (как же – она одинока),
жалеют бедняжку, старательно нянчат.
Она улыбается, трогая локон.
Смущенно кивает на звездные камни
(они в ожидании трепетно блещут).
Но те, что пришли, просто так не отстанут,
считая подругу свою сумасшедшей.
Приходится с ними идти.
Отрешенно
грустят фонари, осыпаются листья,
слова утекают рекой монотонной,
вздыхает Луна в заколдованной выси.