Андрей Петров - Апостол

решенья не было; я знал
один ответ, что дан веками,
и вновь церковный фимиам
стал убаюкивать словами
мой разум в поиске причин,
то был один ответ: Мессир —
тот враг, который совращает
на путь греха, забыв добро,
и этим Бога убивает…
– не то! – воскликнул я – не то!

не то я вижу пред глазами!
не то я чувствую внутри!
не знаю что – подозреваю,
не верю в это – помоги!
понять, где правда? мой Хранитель!
ты подскажи мне, где искать
ответ, который успокоит,
ответ, что даст себя познать
и вены заблуждений вскроет!

встал на колени, не крестясь,
застыл в смиренье, и тогда,
летящий шелестом лесов,
услышал юный голос я.

И предо мной предстал красавец,
парящий выше облаков;
в изящной позе и одеждах
белее снега тех вершин,
где даже око человека
не отдыхало от равнин.

он был прекрасен, молод, свеж
и белым золотом одежд
слепил глаза мои. казалось,
что райский отрок посетил
тот мрачный лес, где я бродил.

Велиал:
– О чем грустишь, в тиши гуляя,
по этой роще вековой?
зачем здесь ходишь?
что скрываешь в тени деревьев?
за тобой давно слежу я.
эко диво! – с самим собой ведёшь ты спор,
что горячей того кадила,
которым машут в церкви; вздор! —
несёшь всердцах и без намёка
на верный вывод обречён
твой ум коптить мои владения
и затуманивать мой взор.

в чём сомневаешься, наивный?
я краем уха уловил слова твои,
и показалось, что ты кадилом задымил
всю жизнь свою, без просветления
окутан мраком, душной мглой;
спроси меня, не сомневайся,
услышишь истину, я твой!

я – Велиал, твой господин.
прекрасной жертвой ублажён
мой дух, томимый вожделением,
и если ты её убил, то для меня!
отбрось сомнения – получишь то,
что заслужил.

Апостол:
– Зачем ты дал мне эту боль?
зачем слепое отрешение
остановило жизнь мою?
мечтая о последнем дне,
без света, в полутьме бреду,
и разум верит, что живу
в полуночном бреду забвения.

зачем щемит и тихо стонет
под левой сношенной сумой?
и дымом сигаретным тянет
под рёбра мёртвым сквозняком?
где за дряхлеющей лохмотью
больная, розовая плоть
последней синусной икотой
толкает стынущую кровь
туда, где в спазме первородном
очнулся, вдохом возвестив
всю обречённую наго́ту,
и триптих барства окропив
святой водой моей купели,
сквозь пальцы в землю просочась,
в трусливой, дикой канители
исчезли, суетно крестясь,
воспоминания и люди
в безликой, мелочной толпе
и растворились в перволюдье,
и воскресились в первомне.

Он рассмеялся мне на это
оскалом тысячи зубов:
– Подобного не слышал бреда,
поклясться я тебе готов,
с времён Великого Страдальца,
распятого в угоду псам,
визжащим у подножья Храма,
что возносился к Небесам.

тебя я оставляю, отрок.
не долго нам с тобой идти
к узилищу твоих пороков,
за краткость ты меня прости:
уже не мой ты видишь лес,
не мне несёшь ты покаяние, —
он чуть склонился и исчез,
исполнив чьё-то указание.

Безсонный плен, холодный мрак —
я тень того, что было раньше:
глаза ввалились, дрожь в руках,
походка пьяного солдата,
в безумном взгляде боль и страх,
и я поклялся жизнь отдать
тому, кто силой неземной
вернёт мне веру и покой.

и древний демон – цербер ночи —
явился мне из тьмы веков.
моей молитвою ведомый,
он путь нашёл из тех миров,
где в заточении томился
с седых времён, в объятьях сна;
и вот, пророчество свершилось:
он зов услышал и восстал.
и дьявол человеком стал!

и молвил демон, глядя мне
в истоки дум, в больную душу,
насквозь пронзая мой удел,
читая мысли и сомнения,
но видя, что уже не струшу:

Ваал:
– Твой ад и рай – в тебе самом
живут, питаясь твоей силой.
пройдут года в тени мирской,
и лишь тогда узришь причины,
зачем два мира под луной.
твои сомненья – это хлеб,
которым кормишь отрицание
того, что знаешь наперёд,
того, что призрачным мерцанием
к истокам истины ведёт.
твои сомненья – тяжкий гнёт,
что не даёт тебе восстать
с колен слепого преклонения,
но крепче делает тебя,
а время – принесёт прозрение.

очнись от сна, о, дерзкий раб!
и помни вечные слова,
что боги людям подарили,
вложив в горячие сердца:
не изменять – так до могилы,
не отрекаются – любя!

Открою знание тебе:
проникнув в тайны бытия,
ты всё поймёшь и всё постигнешь,
и в бликах вечного огня
намёки истины увидишь.

она проста и, впрочем, я
не совершу больших открытий,
сказав – нет дыма без огня,
а свет, в отсутствие светила,
тьмой обернётся для тебя.

в игре теней и вспышках света
ты видишь, в сущности, одно,
не разделяя на явления —
ты в пламя смотришь и со мной,
уверен я, не будешь спорить,
что в ярких сполохах огня
не замечаешь трепет ночи
и пульс живого небытья,
в котором я живу, скорбя,
о том, что видя только часть
и называя это Богом —
клянёшь другую часть меня,
склонясь под храмовым оброком
и жертвой набожности став.

я – часть Его. и в этом – правда.
Он – часть меня. и в этом – суть.
борьба начал нас разделяет,
от скуки не даёт уснуть
и время жизнью наполняет.

как шизофреник, я страдаю
от этой двойственности сам:
при свете дня я вас спасаю,
а ночью… – знаешь ты,
что с добродетелью бывает,
когда приходит время тьмы.
я день и ночь, я боль и радость,
я грех и праведную жизнь
в одном сосуде совмещаю.
пойми, что только этот смысл
я нахожу в стремленье жить
и грешных как себя прощаю,
позволив дьявольскому быть.

Подумай сам, имея разум:
огонь, давая вам тепло,
способен вас испепелить;
вода же, жажду утоляя,
в своих глубинах утопить;
земля – накормит, но затем
всех призовёт на свой погост;
я, духом тело наградив,
в душе добро могу убить,
затмив сиянье вечных звёзд!

и за тобой фатальный выбор —
какой душа захочет стать.
среди соблазнов и желаний
тебе, любезнейший, решать:
как жить, себя не презирая,
кому – служить, кого – распять.

ты можешь стать, как тот Иуда,
который предавал Христа;
но знай, что истина сокрыта
в глубинах Текстов и холста,
что со́здал раб мой, Леонардо,
провидя этот разговор.
Иуда будет вознесён! —
вот справедливый приговор.