Ника Январёва - Свечечка. Стихи не для всех

Между днями, встречами, дорогами —
Мысли, чувства, горькая халва.
Только птица-аист длинноногая
На скале гнездовья не нашла…

***
Не сражался с Ленским на дуэли,
Не бросал Татьяну, всю в слезах,
Перед ней потом не ползал на коленях
И о дяде осторожен был в словах…

Нужен ли такой тебе Онегин?
Стал бы ты о нём читать роман?
Не бывает судеб чище снега.
Жизнь приличий – льстивейший обман.

Вы думаете, над стихами
«Работают»? – Нет!
Они – как поток,
Как несносный полуночный бред:

Мешают, слетают
И сыплются из темноты.
Уставшая ручка
Марает любые листы.

Слова не пускают
От них оторваться на миг,
И ловишь в ладони
Сверкающий юркий родник.

С унылой тоскою,
С трудом оторвавши глаза,
Ты видишь, как стрелка
К рассвету бежит на часах.

И ты сожалеешь,
Как мало осталось, и вдруг
Слова удаляются.
Лава скользит мимо рук.

И ты, оголтелый,
Напрасно цепляешь её:
В другое сознанье, к другому поэту,
Вмиг всё не твоё.

***
Обовью твои кудри цветами,
Станешь краше весёлых подруг.
Не грусти, моя горлинка Таня,
Что я должен уехать так вдруг.

Я в душе сохраню наши встречи,
Нежный голос и глаз синеву,
Твой покорный укор в этот вечер,
Что тебя оставляю одну.

Не своею – помещичьей волей
Еду в город до самой зимы.
Ты ведь знаешь крестьянскую долю:
Гнев страшнее войны и чумы.

Ты надейся и жди возвращенья,
Обо мне не кручинься, мой друг.
Верь: закончатся наши мученья.
На головку накинешь фату.

Нам завидовать станут украдкой,
Величальные песни споют.
Мы умчимся на резвой лошадке,
Я своею тебя назову.

Я – закладка в оставленной книге,
Полушорох озябших осин,
Замиранье ушедшего мига
И кровавые слёзы рябин.

Я – журчание струйки весенней,
На дыбы всколыхнувшийся конь,
Утонувшие в зелени сени,
Колокольчиков синяя взвонь.

Я – и сумрак ушедшего лета,
И лесное приволье зимы,
Краткой памяти чьи-то заметы
И цветные, летящие сны.

Я – горчащая влага полыни,
Лёгкий иней в узорах листвы…
Растворится в годах моё имя,
Как, сгорев, ввысь уходят костры…

***
Намажься гуталином
И сделайся красивым,
И обглодай с усмешкой
Деревья за окном.
И пусть ты в жизни – пешка,
Монета – вечной «решкой»,
Проблемы с пистолетом
Ты выяснишь потом.

Не смотри ты ей вслед, не смотри.
И души не мути ожиданьем.
Королевы и короли
Не приходят к «простым» на свиданья.

Горделивой осанкой и плеч
Непомерно-высоким ношеньем
Очень хочется «высшим» избечь
Прикасанья к «разнузданной черни».

И высоки заборы дворцов,
И надёжны суровые стражи.
И ненужно-красиво лицо.
И темницам сродни экипажи.

***
Опустошённая душа
Фальшивит в звуках чудной скрипки.
Дрожит кусок карандаша.
Кривится тусклая улыбка.

И листья п о ветру – не чудо
Для обречённых и чужих.
Вершит порой один зануда
Не за троих – за пятерых.

А год меняет оперенье.
А лужи томны и глуб оки.
И не идёт на ум ученье.
И вьются в воздухе пороки.

Ясноликий томительный странник,
Обожжённый ветрами июль,
Ты приходишь порой, как карманник,
Похищая живую струю.

Но приносишь с собой, между делом,
И янтарную тяжесть жары.
И в затменье берёз оробелом,
Как знаменье – дороги бугры.

Но простой и ранимой усмешкой
Ты не скрасишь былинок уход.
Породниться захочешь с надеждой —
Осознаешь: и это пройдёт.

И уступишь опять, не иначе
Торопящему августу сень.
На прощанье, быть может, заплачет
По тебе облаков дребедень.

***
А ты давно похоронил
И закопал без сожаленья.
Мечту – подумаешь! – сгубил.
И оборвал у птицы перья.

У синей. Вот ещё нюансы!
О том ли мысли в голове?
Так глупо слушать слёз романсы.
И ту капель, что в январе.

Не торопясь, уходит век,
В последних лужах отражаясь,
Как посторонний человек,
В вагоне сумрачном качаясь.

А позабытое ведро
С пахучей бездной земляники,
В траву упавшее давно,
Внезапно станет многоликим.

Как уходящие в туман
Потоньше шёлка паутинки.
Как неизбежный караван:
Слов и движений душ – миг дымки.

Как отзвучавшие в годах,
Не всеми понятые звуки,
Отяжелевших черепах
Шаги – без помощи сторуких.

Как исполины пирамид,
Перебежав тысячелетья.
Как, свежим дождиком омыт,
Асфальт, смотрящий в строки эти.

***
Какая разница, где сгиб
И кто согнул под свой артикул,
Кто равнодушен, кто осип,
Кто завершил внезапно цикл…

Чашек фарфоровая нетронутость.
Блюдец жеманных серебряный край.
Торта цветная напыщенность-холодность.
Чайник пузатый: «Скорей наливай!»

Стулья пусты, аккуратно задвинуты,
Их не встревожили быстрой рукой.
С блеском полы, замечательно вымыты…
Возле окна – человек с сединой.

Солнце полнеба проехало медленно,
Скрылась небесная синь в облака.
Мёртва листва: абсолютно безветренно.
Сдул бы хоть ветер тоску старика…

***
Шалый август – как трость из бамбука:
Лёгкий, прочный, надёжный на вид.
Нет приятней и радостней звука —
Яблок стук. Мёдом воздух налит.

На озёрах – русалочьи косы
Разметались по стылой воде.
Водит леший в лесах, по откосам
Грибников, что не верят беде.

Редкий листик янтарно-медовый,
Словно солнцем лизнут невзначай.
И не скоро, не скоро, не скоро
Журавли прокурлычут: «Прощай!»

А ты ушёл в предпраздничную ночь.
Задёрнул шторы в небо по-хозяйски.
На прошлое крестом наляпал скотч.
И скинул все обветренные маски.

Движеньем резким свитер натянул.
В пасть рюкзака закинувши бельишко
И пару книжек прихватив подмышку,
Ты отбыл в рай с названьем «Барнаул».

Задуло сквозняком огонь в камине.
И кот в недоумённой пантомиме
Красноречиво выгнулся в дугу.