Георгий Скрипкин - Страницы лет перебирая

В разрыве нет твоей вины.
Во всех грехах лишь я повинен.
Сбылись заманчивые сны,
Пришло подобие поминок.

Один единственный сюжет
Измазал дегтем всю картину.
Ожил недвижимый скелет
Под плотным слоем паутины.

Но разве мог предвидеть я
Интригу сдобного коварства.
Я не смогу простить себя
И не хочу искать лекарство.

С годами старость борзовеет,
То тут кольнет, то там болит,
То подошлет радикулит
Или безудержно потеет.

Я, подключив хмельную бодрость,
Пытаюсь старость приструнить.
А мне б пройтись сосновым бором,
К березе душу притулить.

А мне б умчаться в чисто поле,
Пройтись по травке росяной.
Земля уймет хандру и боли,
Зальет в мое сознанье новь.

А мне б, а мне б – сплошные грезы,
А сам насилую диван.
А где-то юные березы
Даруют солнцу стройный стан.

Поэт и пенсия – абсурдность сочетанья.
До дней последних рифму дарует поэт.
И в рифме той его минуты состраданья,
И на вопросы зарифмованный ответ.

Та рифма делает несчастного счастливым
И увлажняет благодарною слезой.
От рифмы недоросль становится пытливым,
И жизнь выводит в люди белой полосой.

Поэта рифма заставляет сердце биться
И вдохновляет на великие дела.
Кому-то хочется безбашенно влюбиться,
А кто-то видит в рифме нужные слова.

И поэтическая рифма не позволит
Сложить все это в пенсионный саквояж.
Да и поэт расстаться с рифмою неволен
Пока не кончен его жизненный вояж.

Меня все чаще мысли навещают,
Грызут сомненья, так ли я живу.
Сминаю лесть, не лгу, не пресмыкаюсь
И упиваюсь честью наяву.

А, может быть, смотреть на жизнь попроще,
Не истязаться жертвенным огнем
И не ходить с поэзией на площадь,
И не стоять все время на своем.

А, может быть, сомнениям отдаться
И покориться низменным мечтам.
Хотя б на время с принципом расстаться
И не глядеть, а что же будет там.

Нет, не могу на старости сломаться,
Не для того я правду воспевал.
Не для того меня рожала мама,
Чтоб я за злом объедки подбирал.

Я соберу сомнения в охапку
И на огне без жалости спалю.
Не протяну для милостыни шапку,
Не посрамлю фамилию свою.

Дворник шаркает метлой
как много лет назад.
Прерывает мой покой,
но я безмерно рад.

Он следит за чистотой
во вверенном дворе.
Я машу ему рукой
и делаюсь добрей.

Вспоминаю, как тогда
я дворнику махал.
В те далекие года
я был, конечно, мал.

Просыпаясь по утрам,
выглядывал в окно,
Улыбался небесам
и солнцу заодно.

Есть женщины, что хочется общаться,
Писать о них хвалебные статьи.
Без робости к беседам возвращаться
И не искать обходные пути.

Есть женщины, что хочется отдаться
И подарить мгновения любви.
А через час бесхитростно расстаться
И безвозвратно вскоре позабыть.

Есть женщины, что хочется прижаться
И затаиться в ласковых руках.
Душой и телом с ними воскрешаться,
Благодарить потом издалека.

Есть женщины, что хочется приблизить
И никогда потом не выпускать.
Стараться грубым словом не обидеть,
А просто жить, любить и созидать.

Есть женщины, к которым прикасаться
Не подтолкнет веление души.
На них дано смотреть и восхищаться,
Чтобы немой восторг не заглушить.

Я вижу счастье в твоих глазах
И с этим взглядом я тоже счастлив.
Меня волнует твоя слеза,
Я предлагаю свое участье.

Твоя улыбка и каждый жест
Вселяют в сердце частицу счастья.
Я не считаю за тяжкий крест
Сберечь тебя от волны ненастья.

Моих эмоций не описать,
В любви не ценится говорливость.
Душой открытой хочу сказать —
Живи с улыбкой и будь счастливой.

Восток, таинственный Восток
С луной на шпилях минаретов.
Какой естественный восторг
Я испытал прошедшим летом.

Восточных сладостей туман
Окутал бледное сознанье.
Сплелись наивность и обман
Во мгле ночных очарований.

Из недр дородной паранджи
Струился взгляд прекрасной дивы.
Но постучаться в эту жизнь,
Не дал сценарий детектива.

Пришлось любовную халву
Сменить на горькое похмелье.
Но если снова позовут,
Я пригублю Востока зелье.

Поэт, стареющий поэт
присел в саду под крону клена.
Он стал листать поэму лет,
когда любил и был влюбленным.

Мелькали лица, города
и экзотические страны.
Струились песенно года,
в которых грусть казалась странной.

В которых с творческим вином
пилась любовная микстура.
Когда в запев с кабацким дном,
судьба считалась бабой-дурой.

Когда влюблялись навсегда
и разбегались по утрянке.
Бежали годы, как вода
из чрева жизненной полбанки.

И вот теперь сидит поэт,
листает скомканные годы.
Его последний менуэт
навряд ли сделает погоду.

Я куда-то улетаю вместе с ветром.
Я рапсодию слагаю вместе с громом.
И безудержно любуюсь белым светом
Словно прибывший из ада посторонний.

А виной всему открытая улыбка.
Не виной, а будоражащей причиной.
Наше счастье было призрачным и зыбким,
А теперь долой унылая кручина.

А теперь долой контуженые чувства.
Раззудись плечо решительных деяний.
Расставаться с одиночеством не грустно,
А с надеждой не предвижу расставаний.

Ночной прохлады полотно
свалилось на жару.
Мое распахнуто окно
в любовном вечеру.

Меня пустилась лобызать
дрожащая краса.
И россыпь звезд на небесах
творила чудеса.

Ах, эти южные миры
с соблазном наяву.
Спасибо полночь за дары,
что с наслажденьем пью.

Спасибо полночь за интим,
поддержанный волной.
Процесс любви необратим
с тобою и со мной.

По доброте душевной
ты тело раздаешь,
А месяц – вечный евнух
тебя не предает.

Он нехотя взирает
на похотный угар
И с болью утверждает,
что стар, что очень стар.