Андрей Дорофеев - Стихотворения. 1995—2016

Я осознал, что ложь мудра,
Что лень – обитель чести.
И эта мысль вела меня
По жизни пару лет.
Вся жизнь, нечестная игра, —
Моей достойна мести,
И цель для шквального огня —
Родительский совет.

И снова, лет так до семи,
Стонали мама с папой,
Когда водили за собой
Гулять иль на базар.
«Купи-и-и!!!» – орал я им, – «Возьми-и-и!!!» —
Истошным благим матом,
Уткнувшись пальчиком в любой
Попавшийся товар.

Не то чтоб мне нужна была
Машинка или пушка —
Мне нужно, чтоб я правым был —
Я ж все-таки живой!
Но мама прочь меня везла
По полу от игрушек,
А я в истерике вопил
И маму бил ногой.

А дома дядя Гончаров,
Не покривлю душою,
С меня б рукою лёгкой мог
Обломова писать.
Тогда я, обходясь без слов,
Показывал рукою,
И был родным и царь, и бог,
И трон мой был – кровать.

И чуть ли что – я сразу в рёв,
И требовал, что нужно,
А было так, что и грозил —
«Чуть что – и убегу!
И потеряюсь без концов!»
И делали послушно
Родные всё, что я просил, —
Боялись, что смогу.

И впрямь однажды убежал —
Когда на остановке
В окне трамвая промелькнул
Игрушек магазин.
Я маму спрашивать не стал,
А просто очень ловко
Чрез дверь проворно прошмыгнул,
И вот – уже один!

Как непривычно!.. Вот он я —
И рядом нету мамы,
И папа, бабушка и дед
Остались вдалеке…
И независимость моя
Вдруг стала кучей хлама,
Я понял – эту пару лет
Я жил на островке.

Еду и кров, игру и сон
Я не искал по миру —
По миру, коего не знал
И ведать не хотел.
Всю жизнь ко мне со всех сторон
Забота приходила,
Я получал – и не искал,
Лишь спал, смотрел и ел.

Вошёл в игрушечный отдел.
Скользнул пространным взглядом
По тем игрушкам, что потом
Всё снились мне во сне…
«Ты чей, сынок?» Я посмотрел —
Со мной стояла рядом
Седая женщина в пальто
И улыбалась мне.

Я в замешательстве смолчал.
Застыл, пошаркал ножкой,
Скосил глаза – однако нет,
Всё там ещё она.
Пришлось сказать, и я сказал,
Подвинувшись немножко:
«Я свой», – и быстро стал смотреть
На краешек окна.

«Ну ладно!» – засмеявшись вдруг,
Ответила мне дама,
Присела пред моим лицом,
Взглянула мне в глаза.
«Скажи-ка правду, милый друг,
А где же папа с мамой?»
А я все думаю о том,
Что мне о них сказать.

«Я убежал», – и глазки в пол.
Она всё улыбалась.
Я всё никак не мог понять —
Что думает она?
Последний человек ушёл,
И мы вдвоем остались.
Мне никуда не убежать —
Ведь сзади лишь стена!

А я искал, куда слинять;
Она же – изучала,
Ни слова мне не говоря,
Эмоции мои.
«Ну что ж, ты можешь помолчать», —
Скучающе сказала,
И странно, но… боязнь моя
Уменьшилась внутри.

«А как зовут тебя?» – «Андрей».
«А сколько лет?» – «Четыре».
Я, между прочим, не хотел
Расшаркиваться с ней,
Но мне хотелось поскорей
Добраться до квартиры,
Поскольку я давно не ел
От… вредности своей.

А дама, наводя мосты,
Рукою гладя раму,
Сказала, взглядом отразя
Всю нежность, как могла:
«Андрюш… Скажи, а… Хочешь ты
Обратно, к папе с мамой?»
И ласка слов, броню пробив,
Всю душу мне свела,

И я заплакал, и она
Взяла меня за руку
И повела к себе домой.
Я с ней в автобус сел
И так и плакал у окна —
Переживал разлуку,
И, переполненный виной,
Ревел всё и ревел.

И как марионетка, с ней,
Зашел, не упираясь,
В квартиру скудную её —
Два стула, стол, кровать,
Цветов букетик на столе —
И пустота немая…
Но появление мое
Способно оживлять!

И это было нужно ей!
«Я Таня. Т-т-тётя Таня», —
И челку нервно прибрала, —
«Мне нужно позвонить,
А ты – х-хозяйничай смелей,
А я н-найду нам маму», —
И завертелась, как юла.
А я пошел бродить.

Но нет! «Меня не обмануть!
Теперь Андрюша умный!» —
Ворчал я тихо, проходя
До тёмного угла, —
«Ага, хозяйничать… Забудь!
Влетит за это крупно.
Хозяйка – тётя, и всегда
Ей будет и была.

И больше я не попадусь!» —
Я помнил День Рожденья,
Когда мне папа вдруг решил
Машинку подарить.
От счастья, думал я, взорвусь!
Он был как добрый гений,
Как светлый дух, когда вносил
Мой сон в мой детский быт.

Цвела улыбка вполлица,
Глаза добром сияли —
«Андрюша! Сын! Дарю тебе!
Чтоб рос быстрей! Умнел!
И чтобы слушался отца!
И чтобы трали-вали…»
Я благодарен был судьбе —
Я так её хотел!

И вот… Я прикоснулся к ней…
С каким благоговеньем
Моя рука скользнула вдоль
Пластмассы на боках…
Дистанционное реле…
Антенна управленья…
Я весь дрожал, я был король
На райских облаках.

«Моя машинка… Лишь моя!…» —
Я пел под нос негромко.
А где моторчик? Под стеклом,
Где дяденька… Сидит…
И я, тихонько надавя
На лёгкую заслонку,
Её попробовал рывком
На сторону сместить.

Не тут-то было! Сим путём
Стекло не открывалось.
Я осторожно постучал
Машинкой о кровать,
Поковырял стекло гвоздём…
Оно не поддавалось.
«Ну что ж…» – тогда я вслух сказал, —
«Приходится ломать».

Но я не разозлился, нет!
Спокойный и серьёзный,
Я интересом был влеком —
Осколки? Да плевать!
Мне нужен был один ответ —
Как двигатель был создан?
Я обзавёлся молотком
И начал колдовать…

Удар! Удар! Сплошной восторг! —
И весело осколки
Взлетели синие, и вдрызг
Расквасилось стекло!..
«Ура!» – Я крикнул в потолок,
И колкий, словно елка,
Фонарь издал негромкий писк,
И стёклышко сошло!

И вдруг – горит в моих глазах
Оранжевая вспышка!!!
Она на несколько секунд
Мне всю башку снесла!
И боли нет, лишь дрожь в руках.
«Ну все! Мне это слишком!!!» —
Кричит отец, – «Я что, верблюд?!
Я что вам, за осла?!

Да в жизни больше на него
Гроша не выдам денег,
Да, чёрта с два я больше дам!!!
Горбатишься, как вол,
Потом «Андрюшенька, сынок…»
Андрюше, блин, до фени!!!
Пусть зарабатывает сам,
Раз папочка – козел!..»

Ну, мама с дедушкой его,
Понятно, удержали,
Варфоломеевская ночь
Была отменена,
Но для здоровья моего
Ночь даром не пропала —
Стоять в углу совсем невмочь,
Как понял я, без сна.

И вместе с этим понял я,
Насколько здесь я жалок,
Когда у дедушки спросил
(Тогда был добрым он):
«Ну дед! Машинка же моя?..
Ведь это – мой подарок?..»
Но… дед лишь лампу погасил
И молча вышел вон.

Ну а потом я всем вредил —
Из вредности, из мести —
Я помнил всё. Крушил стекло,
Терял своих «солдат»,
«Нечаянно» тарелки бил —
Был бестия из бестий.
Ну, ладно. Было – и прошло,
Как люди говорят.