Андрей Дорофеев - Стихотворения. 1995—2016

Так вот. Вернемся. Я один,
Мой страж звонит от друга.
Мой взгляд намётанный скользил
По стенам и углам:
Комод. Розетка. Пять картин.
Распахнута фрамуга.
Сквозняк из двери доносил
Соседский бравый гам.

Я слышал тётю за дверьми.
На столике две груши.
В окне видна большая… Что?!
В уме – мгновенно – цель!
Я знал, что делать, чёрт возьми!
Так!.. Ушки на макушке…
А зубки – в грушу!.. Ничего,
Что прыснул сок в постель.

Быстрее… Так!.. Ещё куснуть…
Ну… вот он и огрызок… —
Пыхтел я тяжко, как старик —
Работа непроста!
Огрызок свой закончил путь
Снаружи, на карнизе,
И всё! Невинен, нет улик.
Вот так вот, господа!

Какая совесть? Что вы, нет.
«Я честен, как Фемида!
Я лишь вернул себе своё
И доказал, что прав.
Пусть знает целый белый свет!
Свободу аппетиту!
Свободу мне!» – Ворчал я всё,
Вслух слова не сказав.

Тут тётя Таня подошла:
«Ну что же ты, разденься!
А маму скоро мы найдём», —
Прервав свой разговор,
Сапожки, куртку мне сняла,
Дала мне полотенце —
И в ванну – чтобы за столом
С меня не сыпал сор.

И вот, я чист и за столом.
Вот яблоки, вот груши,
Такой от супа веет дух,
Что кругом голова…
А в горле – горький влажный ком.
«Ну, кушай же, Андрюша!»
Как жаль… Но нет, я не лопух,
Как кажется сперва.

И утаив с большим трудом
Бурлящий дикий голод,
На Таню глазки поднял я
И вежливо сказал:
«Спасибо, тётя. Я потом».
А сердце – словно молот.
Но знал я: сдержанность моя —
Основа для похвал.

Прищур весёлых умных глаз,
И хитрая улыбка
На тёти-Танином лице
В ответ мне вдруг горит.
Опешил я – «Ну вот-те раз!
Какая-то ошибка.
Ведь по сценарию в конце
Меня должны просить!

А не просить – так пожалеть,
Раз сил заставить мало.
Ведь Таня – «взрослый», значит мой
Потенциальный враг,
За всё, что есть здесь на столе,
Она, видать, «пахала»,
«Валилась с ног», «ползла домой»…
Но я же не дурак!

Я умный! Верить в эту чушь,
Когда я точно знаю:
Всё это в магазине есть,
Сходить туда пустяк,
Да и на то бывает «муж».
Задачка-то простая!
А значит, есть обман и здесь,
И Таня всё же враг».

Вот так моя стремилась мысль.
«Она чего-то хочет.
Причем опять за просто так,
Святая простота.
Но хоть ты льсти, а хоть ты злись,
Я не поддамся точно.
Я, повторяю, не дурак,
И «взрослым» не чета».

Но тётя Таня подошла
(Я был довольно злобен),
Присела рядом, заглянув
Мне пристально в глаза…
И, чётко выделив слова,
Сказала: «Ты – свободен!»
Но я, как будто бы заснув,
Не понял ни аза.

Дика настолько и смешна
Была её идея,
Что пролетела, не задев
Больших моих ушей.
А Таня вдруг взяла с окна
Пиалку пострашнее,
Дала мне в руки, а затем
Промолвила – «Разбей!»

«Да футы-нуты, что ж она
За взрослая такая!» —
Рука вдруг, словно автомат,
Дрожит, как тик нашёл,
И бесконтрольно для меня,
Как будто избегая
Змеи какой, рывком назад
Пиалку бряк на стол!

А Таня снова – «Ну, разбей!» —
И вновь пиалку в руки.
Я вздрогнул, начал цепенеть
И, словно бы во сне,
Застывший, стал следить за ней…
Замедленно, без звука,
Она летела на паркет,
Судьбу вещая мне…

Средь тишины раздался взрыв,
И звонкие осколки
К ногам ослабнувшим легли,
Прошла по телу дрожь…
До горьких слез глаза закрыв,
Рукой я сжал футболку…
Секунды шли, и шли, и шли…
Я гибнул ни за грош.

«Спасибо», – голос через тьму.
Я приоткрыл глазёнки.
Расслабил мышцы. Что за черт?
Здесь кто-то есть. Она
Спасибо молвила ему.
И вдруг рывком, спросонок —
«Спасибо?! Мне?! За ЭТО вот?!
Она сошла с ума!»

Она смотрела на меня
Без злобы и смущенья.
В глазах – лишь мягкий свет любви,
А я – так столб столбом.
«А не глупее же, чем я», —
Мелькнуло вдруг сравненье, —
«Однако сильно не дави,
Не стану я рабом».

«Смотри!» – сказала Таня вдруг, —
Глаза ее блестели, —
«Вот стол и стул, сервант, плита…
До люстры не достать…
Разбей их!» – И движеньем рук
Их указала смело;
Но я был столь смущён тогда,
Что продолжал стоять.

Она смекнула, что не так.
Взяла простую спичку
И, поломав её, бросок
Исполнила мне в нос!
И… будто бы в её глазах
Сорвало перемычку,
И яркий молодости ток
Смыл седину волос.

Её глаза – на двадцать пять,
А смех – на все на восемь!
(Я тоже точно так могу.)
А Таня мне даёт
Другую спичку поломать.
Ну, спичку можно вовсе
Курочить, жечь и гнуть в дугу —
Их каждый взрослый жжёт.

Ну, раз так хочет… Щёлк – сломал.
Ну прямо цирк дешёвый.
И что теперь? Она опять —
О кей – спасибо, мол.
И, поискав среди пиал,
Даёт мне чашку снова.
С ума сошла. Опять ломать?
Но страх уже прошёл.

Мне даже стало самому
Немного интересно,
Докуда это всё дойдет.
Вот тётя по столу —
Бабах! И я тут по нему
Ногой – бабах! – как тресну!!!
Она – торшером об комод!
Я – бах!!! Он – на полу!..

Мной, как удушливый туман,
Овладевало буйство…
Оно – не я – срывалось в визг,
И тётя отошла,
Стояла тихо где-то там,
За гранью безрассудства,
Пока посуда билась вдрызг
От ножек от стола.

Меня прошиб холодный пот.
Но я почти не помню,
Что приключилось там со мной.
В глазах – стена огня…
Но я опомнился… И вот —
Лежу, и кто-то стонет.
Прислушиваюсь – голос мой!
И правда – это я.

Рубашка порвана моя,
И в ссадинах все руки,
Весь мокрый от соплей и слёз
И пахну как щенок.
Вот вытекало из меня!
Как будто от испуга.
Но я поднял свой хитрый нос
И приподняться смог.

У тёти был безумный взгляд,
И я через секунду
Уже пальтишко захватил
И смылся через дверь.
Я шёл по улице назад,
Меня толкали люди,
Один в толпе, я вроде был
Один – но не теперь.

Я вырос на три этажа!
Толпа внизу шумела —
Её пригладил я рукой,
И гомон стих людской.
Я перестал быть чем-то сжат!
И я не знал, в чем дело,
Я стал какой-то не такой,
Но вот не знал, какой.

Во мне был демон! Я дышал
С неистовою страстью,
Не мог мой скудный слов запас
Вместить весь трепет мой —
Лишь часть. И я себе сказал:
«Андрей, ты… просто счастлив!
Вокруг – свобода!..» В первый раз
Я шёл в свой дом, как в свой.

Грудь распирало – жизнь моя
Вздымалась из развалин,
Как будто сотню книг за час
Я чётко смог понять.
«Какого чёрта!» – молвил я, —
«Я сам себе хозяин!
Исполню просьбу. Но приказ —
Не буду исполнять!»