Терентiй Травнiкъ - Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2

Вслед за новым рассветом мне вторит
Мое сердце в глухой барабан,
И невидимый кто-то отводит
Перегрузку с сочащихся ран.

Знаю я, что у жизни есть просьба
Продолжать ее день ото дня,
Чтобы вырос и вызрел мой колос —
И зерном в землю слег, как и я.

И на многие версты и годы,
Дав отведать его с букваря, —
Этот миг обретенной свободы
Жизнь продлит для тебя и меня.

Закрыть свое тело на ключ, закопать,
Позволить душе выйти в вечность.
Сказав жизни «да», реализовать
На деле белковую млечность.

Эспандер тугих ДНК растянуть
И, выжав себя из-под майя,
Иным взором на бесконечность взглянуть
И не нарушать в Дао правил.

Рискнуть состояться и, выйдя на сцену
Под пули вопросов и мнений,
Там с красной строки завершить свою тему
В спиралях вселенских творений.

Жизнь бьет и разбивает,
А я – беру и клею,
В единое сшиваю —
И верю,
верю,
верю…
Жизнь сносит и смывает,
А я – беру и снова
Эпиграфом вставляю:
«В начале
было
Слово…»

Ему принесли персики,
А мне перловую кашу.
И смущенно сказала девочка,
Что «он свой, а ты ненашенский».

А вчера передали водки.
Я не пью. Он же ночь напролет
Пил и персиками закусывал,
Поясняя, мол, раз живет.

А к утру просто взял и помер,
Я не понял, подумал – спит,
Если б вдруг не увидел вскоре,
Что он небом в небо глядит.

Терять родителей друзей —
Беда из бед, печаль печалей.
И все же хочется и впредь
Мне вторить им вослед:

Пусть будет все для вас в пути —
От близи и до дали
Из вечной памяти хранить
Единственный ответ.

И не прервется в поколеньях
Ни ваша нить, ни след,
Пока в знамениях времен
Хранится тот ответ.

Коль жизнь не справляется
с трудностью жизни,
Она убивает рожденного ею.
Последний мазок
протыкающей кисти —
Финальный мазок на картине твоей, —
Пусть будет он белым,
как счистили краску
С холста мастихином руки.
И в этом фрагменте —
совсем ненапрасном —
Проявится лучшая жизнь.

…я спросил свою жизнь:
«Ты зачем умираешь так быстро?»
А она лишь веткой,
сухою веткой повисла.
Вслед за ней, иссушаясь вопросом таким,
Сам стал веткой
с цветеньем случайным…
Только кто-то во мне
бережет свои тайны,
Поверяя друзьям и родным.

«Вот и все…» – прошептали губы,
«Вот и все…» – ответила вечность.
«Вот и все…» – пожала плечами
Жизнь, скрывая свою быстротечность.

И душе стало душно от тела,
От его загонов и клеток…
И она, извиняясь, взлетела,
«Вот и все…» – прошептав напоследок…

Есть тысячи способов
с жизнью расстаться,
Один – появиться на свет.
Почти узаконено самоубийство,
Но саморождение – нет.

С этой точки когда-то, папа,
Началась твоя новая жизнь.
С днем рожденья тебя, папа,
Я молюсь, и ты – улыбнись.

Голубое тепло и солнце,
Узнаешь? – это твой апрель
Поручевьем весенним льется,
И басовит в аккордах шмель.

Жизнь опять призывается к жизни,
Разливается вширь и ввысь,
Скоро соком зеленым брызнет,
Я молюсь, и ты – улыбнись.

Приснопамятная панихида,
Где-то тихо поет свирель.
Ветерковая плачет скрипка,
И аккордно басовит шмель.

Мне нужно научиться умирать,
Чтоб, умерев,
вернуться и исполнить —
Все новое, по-новому начав,
А старое закончить – и заполнить
Пустоты буквами…

Чтоб слово зазвучало,
Я с ноты «до» – до самого финала
До-йду до-рогами,
до сути, до основ,
До коды пустоты
и… до начала.

Убегу, убегу безвозвратно
От щемящей душевной тоски,
От всего, что зовется закатным,
Что сжимает дугою виски.

И, взмахнув опереньем двуруким,
Призову облака для прыжка
В эту синь необъятного неба,
Где душа на помине легка.

Пусть с земли меня будет не видно,
Я заоблачным стану навек,
Мне пред звездами будет не стыдно
Стать сверхновой звездой, Человек!

Пятилучьем своим засветиться
И – упасть, когда кто-то с земли
В эту синь вслед за мной устремится —
Не один я на этом пути…

Какую тайну кладбища хранят?
Что знать живущим
не дано до срока?..
Быть может, потому они молчат,
Что здесь расходятся пути
судьбы
и
рока…

Для души есть последняя гавань,
Как для тела – земля и тлен.
У души – возвращение в небо,
И иного не будет взамен.

Все пройдет, останется опыт
Этой жизни, прописанный в ней,
И уже ничего не дополнишь,
Не исправишь здесь прожитых дней.