Терентiй Травнiкъ - Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2

Где перекладины коснулись
Друг друга на груди,
Оттуда шаг на день наш Судный —
Иного нет пути.

Господь, раскинув руки-крылья,
Весь мир собой объял.
Да будет Крест произнесенный —
Началом всех начал.

Быть может, в Рим ведут дороги
На праведной земле,
Но те пути, что смерть попрали, —
Сомкнулись на Кресте.

Не хватит ни времен, ни знаков,
Ни солнца, ни земли вращений,
Ни волн, волнующих накатов
Вослед идущим поколеньям…

Не хватит стойкости солдатской,
Соленых вод у океанов,
Не хватит алфавитных знаков
И выдоха для слова «мама».

Не хватит ничего у жизни
Ни для себя, ни для других,
Покуда в ней не будет капли,
Всего лишь капельки любви.

Мне жаль, что жизнь во мне остыла,
И смерть любить не научила
И каждый слог, и каждый стих,
И просто вздох, и просто миг.
И я, талантливый во всем,
Талантом жизни обделен.

Но буду верить и молиться,
Чтоб мне с печалию смириться
И, в одиночестве живя,
Познать любовь – и жить любя.

Не в суетливой страсти чувств,
Искусной ревности, чей вкус
До отвращения знаком,
А той любви, где больше нет
Ни женщин, ни мужчин, лишь свет,
Единый цвет, единый тон
Любовью будет наречен…

И впредь не разделю я сам
Любовь к друзьям, любовь к врагам,
Любовь к любимым, нелюбимым —
Все станет целым и единым.

Пусть в стихах гимном старость звучит.
Я люблю эту пору у жизни —
С кракелюрами женских морщин
И бессильем мужской дерзкой мысли.

Когда тело обмякло и больше
Не диктует соблазна другим,
Когда в женщине женское – тоньше,
А мужчина со словом – един.

Когда близость действительно близость,
А любовь – не занятье уже.
Так второю волною невинность
Возвращается на вираже.

Я люблю эту хворь, эту горбность,
Это шарканье немощных ног
И… глаза, где житейскую гордость
Заменил на смирение Бог.

…я со звездой всю ночь проговорил,
Она мне мерностью лучистой отвечала,
И мне хватило смелости и сил
Улавливать Вселенские начала.

Писал стихом, иначе не поймут
Читатели языков звездных пений,
Плеядных рифм, где метеорный труд
Акцентным росчерком в полнеба, словно гений,

Играючи мелком с наклоном черканул
Мечтателям полночной тишиною,
И я, дивясь величию, воскликнул:
«О, Господи, я раб блаженный Твой!»

Хоть запятой, хоть сбитою секундой
Меня во Царствие Твоем Ты помяни,
Когда предстану нищим в день Твой Судный,
Когда умолкнут все мои стихи…

Когда не пишется, а хочется писать,
То я иду с тетрадию на волю.
А как на воле можно не писать?
Как можно не летать по ветру в поле!?

Сторонушка, я пью тебя захлёбно,
За строчкой строчку с нового листа.
И если суждено прослыть мне звездным,
Твоя в том виновата красота…

Её – до золота застенчивая осень,
Её – до хруста снежная зима,
Её – весной, разбуженная сочность
И лето красное – для красного словца.

Решил писать зимой про лето,
Так наугадно, безответно,
По памяти строку вести
И где-то в белом листоснежье
Тепло июньское найти.

Натыкать буквы – пусть цветут,
Роняют лепестки в подстрочник.
Как никогда, я лето жду —
Уставший зимний одиночник.

Кидаю лист из дневника
По ветру в этот долгий вечер.
Приснилось лето мне. С утра
Ему стихом в письме ответил.

В нем я спросил его: «Ты ждешь?»
Я обязательно приеду!
И привезу тебе стихов
От неизвестного поэта.

Ты будешь слушать, я – читать
И смахивать с листа зарницы,
В ночи тетрадностью шуршать
И петь о зимах небылицы…

Февраль кончается весною,
Зима сопливит, не у дел,
И ничего уже не стоят
Ее побелка, соль и мел.

Луна лимонна и кисла,
Туман свернулся у дороги.
Весна, осенняя весна —
Ни отступленья, ни подмоги.

Пусты леса, грязны овраги,
И лунный свет, и лунный цвет.
В деревне воют две собаки,
И никого в округе нет.

Иду, точнее – возвращаюсь:
Еще с утра ушел в село.
То ли смеркается – не знаю.
То ли не к месту рассвело…

Написать про серое небо,
Закапелить слегка и размыть
Полномочьем трудяги-поэта
Эту всю привесеннюю выть.

Разрешить строчкам литься и литься,
Глянь, уж просинь в протертых листах,
И чешуйчато в кляксах искрится
Солнце рябью и щурит глаза.

Размочив эту переводилку,
Я сдвигаю бумажный налет.
Посмотрите, какую картинку
Нам весна в этот раз отдает!

Заплету ручейковые косы
И скажу ей: «А ну-ка, беги!»
Я твои васильковые росы
Скоро встречу на летнем пути.

А пока распрямляйся и шлепай
По своим, по весенним лужам.
Я такой же, как ты, недотепа
И такой же лентяй по утрам.

А сегодня приспичило что-то
Мне уборкой заняться в стихах,
Посмотри, как дневник мой растрепан,
И апрельность мелькает в строках…

Сероснежная весна,
Бельевые кучки снега,
Льется струйками из неба,
Словно в прачечной, вода.

Гляньте, голая зима!
Ни сугробов, ни сосулек.
В душевых московских улиц
С нею моется весна.

Драит дворницкой метлою,
И стекает не стыдясь
Мимо крашеных помоек
Зазипованная грязь.

А в закроечной, измаясь,
День и ночь метают нить,
Чтоб успеть весну до мая
В ситец почек обрядить.