Марина Макова - Птица вещая. Стихи

Я исчезаю, иссякая,
летящая, как лист, сквозная.
Уже от тонких пальцев рук
лишь только стол и звонкий стук.
От ног – скольжение шагов,
и голос будто ветер слов,
лишь на стекле овал лица
ещё не смыло до конца.

Я сегодня была дождём…
Тихомолком бродила по парку,
и в листве оседали жаркой
чей-то вскрик и весёлый гром.
Под огромным, прозрачным зонтом
от меня охраняли детство,
что хотело совсем не греться,
а по лужам частить босиком.
Я сегодня проснулась дождём
проливным, золотистым, прохладным,
раздавала соцветия радуг,
что, искрясь, исчезали потом.
Кто-то хмурый, с колючим лицом
всё ворчал по пятам за мною,
словно было моей виною,
то, что я вдруг проснулась дождём.

Мой архив – это тысячи строчек
на оборванных ветхих листах,
непонятный изломанный почерк,
что дымится мечтами в стихах.
Ускользающие мгновенья
лиц, событий, потерянных дней,
лабиринты моих настроений
в океане всемирных страстей.
Штриховые портреты и взгляды,
масса, море мелькающих лиц…
Углем, соусом до упада
рисовала, не зная границ.
Негры, чукчи, индейцы, славяне…
Мне позировал целый мир!
На эскизы разорвана память
городов, стран, гостиниц, квартир.

Я писала стихи о любви…
Я писала слезами и кровью,
грозным громом и чутким безмолвьем,
сжав в сознанье все чувства мои.
Я писала стихи о любви!
Напрягались струнами нервы,
было муторно, горько и скверно,
безрассудство царило внутри…
Я писала стихи о любви.
Это точно, как санки под горку,
сумасшествие скоростей,
только ужас под сердцем прогорклый,
ветер бездны в безумье речей.
Шрамы есть, их без счета я знаю,
но зато с той поры я летаю.
Крылья выросли, вот посмотри,
проросли сквозь стихи о любви!

Из Забвения вызываю:
Отзовись!
Зов срывается, слетая
сверху
вниз!
У Забвения в полутёмных этажах
бродит кто-то,
то ли путник,
то ли страх.
Я опять перелистаю
все пласты…
Эта музыка немая,
может Ты?
Вспоминаю,
где же вышел перекос?
Растворил тебя, скрывая,
ветер слёз.

Как в ночь впадает огневой закат,
дороги все уходят в поднебесье.
Так и во мне, мерцая, длится взгляд,
двух глаз твоих немое равновесие.
Я эту тяжесть на себе несу
и натыкаюсь на углы и стены.
Освободи! И я тебя спасу
от дерзости словес моих надменных…

Золотое кольцо луны
не тревожит небесную взвесь,
звезды тоже здесь не видны,
может где-то они и есть.
Спальня наша – четыре стены:
ветер, дождь, шелест трав и ночь.
и сбиваются в стаи сны,
вылетая из комнаты прочь.

Пришёл
незваный,
нелюбимый…
Промолвил что-то
невпопад,
как будто занавесил дымом
мой ясный день и чистый взгляд…
Нелепо как-то повернулся,
задев вечернюю зарю…
И вдруг
потерей обернулся,
как день весенний
февралю.

***
Твоё тело меня терзает,
выступая открытой кожей
из цветной шерстяной спирали
до протертых надежд заношенной.
Твоё тело агрессией злобное,
надо мною кружит агонией,
как дождем бременеет облако,
так оно мне грозит колонией.
Твое тело страданием спелое,
и порочною страстью пропитано,
обнажается злобой белою
и надеждою не убитою.
Твое тело болото цепкое,
тянет в бездну ужас отчаянья,
и хватаю людей как ветки я,
подо мною трясина качается.

***
Ты хотел меня взять любовью,
как берут на ладони воду,
я сквозь пальцы пробилась болью
и добыла себе свободу.
Ты мне руки ломал,, как крылья
обрывают у пленной птицы,
думал верно, что я бессильна,
сила в ненависти таится.
Ты мне губы срывал, чтоб солнце
не встречало мою улыбку,
но смотри, во мне мир смеется
над твоею злою ошибкой.
Ты одежду срывал листами,
думал тело мое замучить,
но оно поросло цветами,
что защитой владеют колючей.

Любовь и ненависть – подруги,
одним огнем опалены,
из сердцевины серых будней
они восходят словно сны.
Они равны между собою
по силе, боли и беде.
Без них и небо над тобою
гораздо ниже, чем везде.
Они питают корни сердца,
по нервам, посылая ток,
нет их, так хочется согреться,
а с ними над судьбиной рок.
И эти два стерильных чувства
без голубых полутонов,
и фальши древнего искусства
всему основа из основ.
Кто тайну трепетной границы
меж ними сможет различить,
тот миг, что заставляет лица
так ненавидеть и любить.
Тот шаг, что можно перепутать
и чувство чувством заменить,
и ненавидеть почему-то,
кого положено любить.
А ненависть, что нас сжигает,
питает ядом нашу кровь,
и чью-то жизнь подводит к краю,
вдруг превращается в любовь.
Все это больно и серьезно
и смысл судьбы – не опоздать,
и чтоб не стало слишком поздно
на чувство чувство поменять.

Меркурианец…. Магия небес…
Неотвратимы колдовские знаки…
Твои глаза, рождённые во мраке,
светлы, как на восходе зимний лес.
И весь ты из кристаллов вешних снов
непредсказуем. По каким законам
ты существуешь? Я тебя не трону,
не заблужусь среди твоих миров.
И даже если хочется мне глаз
твоих коснуться талыми губами,
не потревожу тайну между нами,
не оброню тоску спылавших фраз.

То ты нежен, как ветер весенний,
то ты, как бездорожие, чёрств…
Перемена твоих настроений,
как игра затуманенных звёзд.
Невозможность моя, сожаленье,
ты играешь на струнах любви,
задевая обиду волненьем,
перепутав все чувства мои.

Дорога без следов остыла
и умерла.
Дождей размывчатая сила
шаги с обочин унесла.
Покрылась вся земля ветрами,
предзимним сном.
И небо встало между нами
пустым окном.

Вот так она к нам и приходит…
Сначала сердце с места сводит,
потом мозги исколесит,
и там, где серое пространство,
себе отыщет постоянство.
Потом этапами большими
за сантиметром сразу метр
она сломает, как стихия,
всё, чем ты жил и что умел…
Всё это станет лёгкой грустью,
зажмёт в кулак, не горячись….
Она на шаг к себе не пустит,
и в клетку нервов заключит.
И будет мерить расстоянья
твоею волей и тоской,
и ты бессильный от страданий,
ей наконец кричишь: – Постой!
Она извежливо жестока,
рукопожатие руки
и разведёт судьба-дорога
твоё сердечко на куски…
Но боль пройдёт, не беспокойся,
хотя она оставит след,
зато потом любви не бойся!
Переболел, иммунитет!
А я не верю в эти штучки
и вновь влюбляюсь с горяча,
кого-то может жизнь и учит,
ну а меня так бьёт с плеча…