Елена Рид - Заповеди речи. Книга стихов

Мужчины любят легких женщин,
По весу или прочим свойствам:
Из тех, что дарят им блаженство,
Не причиняя беспокойства.

Приникла к твоему плечу,
А ты нашел себе другую.
Я отойду да промолчу.
Я не ворчу и не воркую.
Я не голубка и не тигр,
Острее зубы, когти глаже,
И ярче шерсть моя блестит,
Что я за зверь, не знаю даже,
Но змеи берегутся пусть,
Ведь я стремительней мангуста
Им в шею длинную вопьюсь
До отрезвляющего хруста.

Запрокинута голова
От растерянности, не от горя.
Разве это горе – слова
Точно кубики в детском наборе:
«Я люблю тебя» – «Не хочу» —
«Нет, пожалуйста» – «Да, я знаю» —
Перемешаны… Я молчу
И молчание прославляю.

Ищи меня. И близко к цели,
Но не достичь ее вовек,
Ведь обитают в этом теле
Не так уж мало человек.

Одна – ученая монашка
С жемчужным девственным челом,
Другая – греческая пташка,
Гетера в платьице простом.

Но я люблю твои кинжалы,
И взгляд надменный, но живой,
И холодок к щеке прижатой
Стальной перчатки боевой.

Играть способен только тот, кто может
забыть себя, но помнить – понарошку
изображает тигра или кошку,
Панурга, Пана, Панглосса и сложит
Движения в узор определенный,
Танцует, словно ветреный влюбленный.
Словами дополняет образ строгий,
Все время балансируя на грани,
Над пропастью, безумия пороге.
О, только тот своей игрою ранит
И требует внимания и славы,
Как редкий камень – дорогой оправы.

Гримировать меня не надо —
Я в сентябре растворена,
Не ведьма, не исчадье ада
И не вампирова жена.
Хотя люблю вершин карпатских
Я острия и епанчи
Крючок у горла, тесных братских
Границ картинки и мечи,
Мечты и карты – не колдунья,
Не чернокнижник, не суккуб,
Не прилетаю в полнолунье
И кровь не слизываю с губ.
Да, некрасиво, неприятно,
Быть может, ты другого ждал:
Проверь на ведьминские пятна,
И на вервольфовый оскал,
Но будет странно и нелепо,
Когда сожжешь меня за то,
Что я тебя любила слепо,
А ты любил… черт знает что!

В каком шкафу, в каком гробу
Кузен твой спрятан, Анна, Анна?
Приемлешь бледную судьбу
И приглашаешь Дон Гуана.

Прислушивайся к новостям,
Где брат твой скрылся, Анна, Анна?
Стучат копыта по костям,
Как зубы о стекло стакана.

Неужто ты не хочешь знать,
Как муж твой умер, Анна, Анна?
Нет, ты желаешь целовать
Его – без страха и изъяна.

Где нынче ночью тот, кого
Отец твой против, Анна, Анна?
Он у алькова твоего,
Любовник тайный, гость желанный.

Наступит ночь, а во дворе
Твой сын гуляет, Анна, Анна.
Опомнишься лишь на заре.
Не вовремя, а слишком рано.

Мне не нужен разум и рассудок,
Я побуду неразумной тварью,
Я бегу от сплетен, пересудов.
Из лесов тоскливо тянет гарью.

Где-то понаставлены капканы,
Я бегу, опасности не чую,
Поддаюсь на вечные обманы
И привычно дома не ночую.

Мы кино какое-то не смотрим,
За окном машина проезжает,
В комнате последствия ремонта,
Твой фонарик мне зрачок сужает.

Стан твой гибок, как змея, как ива.
Хоть мы оба не без недостатков,
Ты умеешь сделать все красиво,
Я умею целоваться сладко.

Нынче ночью не одну овечку
Потеряет равнодушный пастырь.
Обожглась на подвенечной свечке,
Передай бактерицидный пластырь.

Холодно, как будто и не лето.
Тягостно, как будто и не дом.
Маета – вот что такое это,
Настигает в уголке моем.

Я уж так следила за шагами,
Я уж так тренировала грудь,
Все равно – натерло сапогами,
Все равно – ни охнуть, ни вздохнуть.

Кто-то скрипнул дверцей шифоньера,
И в прихожей поступью врага
Чья-то сорок пятого размера
Наследила грубая нога.

Кто-то крикнул: «Пять минут на сборы!»
Кто-то кинул на кровать пальто.
Выхожу в ночные коридоры,
Конвоируема маетой.

Поскорей бы наступило утро,
Как в сугроб, в кровать нырнув, заснуть,
Чтобы мне из лотосовой сутры
Почитал отрывок кто-нибудь.

Этот кто-то из другого теста:
Словно тигр, красив и саблезуб.
С этим мне не требуется текста