Наталья Лайдинен - Приметы Времени

И я на ней – чешуйка пепла,
Молекулярный лепесток…
Озарена любовью светлой
И памятью, где мой исток.

В твоих стихах обманчивая ртуть
Посеребрилась петербургским снегом.
Превозмогая мира немоту,
Луна мерцает отраженным светом,

Обозначая тусклый переход
Чужих страстей, скитаний одиноких
С неведомых сознания высот,
Из областей, холодных и далеких.

На крыльях уходящих конниц,
Сквозь ветер и холодный дождь,
За горизонт моих бессонниц,
К высотам вечности несешь.

Я слышу дальние раскаты,
Волненье туч предгрозовых,
Лиловым сумраком объяты
Метанья вспышек огневых.

Свободы жгучее прозренье:
Разрыв путей и пуповин.
Мы оба покидаем Землю,
Оставив зарево любви.

Сирень в бутонах сожжена
Любви невыносимым зноем,
Как та безумная жена —
Костра высоким аналоем.

Ей вместо трепета фаты,
Кипенья белоснежных кружев —
Взгляд благосклонный с высоты
И огненная ласка мужа.

Тебя тягуче обняла,
Ныряя в вихри огневые,
И полыхнули факела,
Сомкнулись тучи грозовые.
Упали души в зеркала,
Тенета жизни роковые.
Твой мир увидела впервые
Таким, – и я не умерла.

В подземелье проходы закрыты,
Но случается, на полчаса
Размыкаются древние плиты,
И оттуда звучат голоса.

Я их слышу и, кажется, даже
Зов один среди всех различу.
Разрешают незримые стражи
Рассказать о смятении чувств.

Лишь того и отпустят из бездны,
Кто проклятьем судьбы не гневил,
Наполнял все посланья и песни
Покаянной мольбой о любви.

Я в молитве, ты в древней опале,
Дольше века трудные сутки.
Наши сны опять не совпали,
Пробужденье кажется жутким.

Патриарх, сошедший с экрана,
Разделяет близость и дальность.
За обманной сенью тумана
Одиночество – тоже реальность.

Здесь бредут по смутному кругу
И не знают срок изменений.
Только ты тяни ко мне руку
Через плен чужих измерений.

Луна качается во мгле
На волнах облачных и сонных.
Зародыш чувства на Земле
Заветною пропитан солью.

Незримый плен других планет:
Зачатья двойственность, духовность.
Здесь – воскресать и пламенеть,
Там – отражать судьбы условность.

Дано постигнуть смысл времен,
Исправить будущее в прошлом.
Мост к возвращенью разведен,
Любимый в запредельность брошен…

Смиренье с мудростью твоей —
Лишь свет мерцающий, латунный,
Как перелив миров, морей,
Где дремлют в эмбрионах луны.

Я прижимаюсь к боку валуна
Замшелого, к твоей щеке небритой,
От векового пробуждая сна
Сынов земли пропавшей, позабытой.

Отогревает каменные лбы
Живых молитв горячее теченье,
И постигают узники судьбы
Высокое любви предназначенье.

Не знаю, кто вручил ключи
От разума сынов всесильных.
Душа страдает и кричит
В провалах памяти могильных.

Тревожен, труден и глубок
Незримый путь проникновенья:
Сознаний спутанный клубок
Ждет очищенья и прощенья.

Над переходами времен
Свидетелем – в огне и дыме —
Встает единственный Закон
Любви над судьями земными.

Следы неведомой войны —
Застывших кактусов трезубцы.
Тяжелый вздох, смешавший сны,
Меня призвал сюда вернуться.

Я помню: гневались моря,
Дно дыбилось, вставая кверху!
Судьба далекая моя,
Предтеча каменного века.

Горючий плач из-под земли:
– Зарница дальнего свеченья,
Печали павших утоли,
Дух отпусти из заточенья.

Здесь в поисках любви бродил,
Всесильный воин беспризорный…
Луна рыдает на груди
Каньона в спящей Аризоне.

На перевале новых испытаний
Разъединенья давнего следы:
Мои шторма трагедий и скитаний,
Твоих вершин незыблемые льды.

Заложники земных противоречий,
Мы распадались в пламени борьбы,
Но я рыдаю на твоем предплечье,
И боль, сближая, обнажает лбы.

К слиянью устремленные отныне,
Мы вспоминаем наш исток и сад.
Печальным хором в каменной пустыне
Измученные души голосят.

Кровавый рыцарь в пламенных доспехах
Застыл на гребне вздыбленной скалы.
Судьбы вождя немеркнущая веха —
Седой Седоны скорбные валы.

Вираж судьбы, трагический и властный,
Вакханский вихрь отгрохотавших лет.
На коже отблеск, беспокойный, красный —
Твой марсианский обожженный цвет.

Бродит, устало шумя в ушах,
Влажный, колючий ветер.
Точно рыдает твоя душа
О невозможной смерти.

Вдруг возвращаясь в земную быль,
Мысли и сны тревожит.
Горько вздыхает в ночи ковыль,
Звезды восходят позже.

Предков усталые голоса
Так же, скорбя, молили…
Все мы в неведомые леса
Вышли из звездной пыли.

Ты заблудился в чужих мирах,
Рухнул во мглу темницы,
Первоначальный пепел и прах
Тысячелетья мнится.

Слышу твой вопль из-под земли,
Мученик! – многократно.
Сердцем мечтаю, чтоб все смогли
С миром уйти обратно.

Мне не стать холодней и покорней:
Память духа – на все времена.
Живы общей прародины корни,
Правда силы и страсти вина.

В наши руки спускались светила,
Открывая небесный покров,
По веленью смирялись стихии,
Шли медведи и волки на зов.

Мы играли ветрами на струнах,
Подчиняя желаньям шальным
Дев прекрасных и воинов юных,
Что в просторах земных рождены.

Человеческих чувств не ценили,
Чародейства растратили дар.
И, закляты страданьем в могиле,
Валунами упали сюда,

Где одна остается надежда,
Что Господь неразумных простит,
И мы будем, свободны как прежде,
Поднимать милосердье на щит.