Владимир Попов - Девять рукописей

Возле неё,
как шмель,
вертелся и жужжал
длинноносый субъект
с острыми глазками…
– Добже!
– Добже, пани Эльжбетта.
Она отмахнулась от него,
как от насекомого,
и пошла к памятнику.
Она посмотрела на Франсуа,
подмигнула ему
и рассмеялась
звонким смехом —
степным колокольчиком.
Она погладила кошку,
и Крошка Доррит
изящно
выгнула спинку.
– Сколько стоит? —
она взяла книжку.
– Один поцелуй, —
сказал Бедный Поэт
и нахмурился.
Смотреть так близко
в её синие глаза
было невозможно —
пропадёшь навсегда…
Она нагнулась
и поцеловала Поэта,
и этот
влажный поцелуй
долго-долго
оставался
на его губах.
Она уходила,
но потом вернулась,
поцеловала цветы
и протянула их Поэту.
Всё! Финита!

Ох, уж эти полячки!
Вспомните гоголевского Андрия,
вспомните пушкинскую
Марину Мнишек,
и вы поймете,
что нет прекраснее
на этом белом свете
польской колдовской красоты!

Автобус уехал…
И, видя печальное
лицо Поэта,
Крошка Доррит
обняла его
обеими лапами за шею
и прижалась мордочкой
к его кадыку.

3.

Прошло полгода…
И вот,
как-то по весне
у памятника Франсуа
восседали наши знакомые:
Бедный Поэт,
Крошка Доррит
и Злая Старуха.
Злая Старуха
являлась центром
этой композиции
и продавала
новую книгу Поэта:
«Влажный поцелуй»,
фиалки
и четырёх котят,
спавших в корзиночке.
Оловянная миска
была пуста,
не считая
одного шекеля,
который был приклеен
ко дну миски
«на счастье».
Одинокие прохожие
спешили по своим делам,
изредка косясь
на Франсуа Вийона.
Иногда появлялся
огромный облезлый котяра,
Папаша Фридрих —
торжественно
обходил Площадь
и ночевал
в узких лабиринтах
Сиреневой улицы.

Подъехал автобус…
И из него вышли
литературные гиганты:
Роберт Фрост,
Чеслав Милош,
Вислава Шимборская
и примкнувший к ним
Иосиф Бродский.
Они медленно подходили
к Франсуа Вийону…
– Идиоты! – закричала Старуха, —
купите гениальную книгу!
Литературные гиганты
были любознательными —
они стали перелистывать книжку.
– Э! – сказал Роберт Фрост.
– У! – сказал Чеслав Милош.
– О! – сказала Вислава Шимборская.
Иосиф Бродский промолчал,
потому что
у него не было слов.
Начала собираться толпа…
Любопытные японцы
и доброжелательные евреи
защёлкали фотоаппаратами.
В считанные минуты
были распроданы книги,
фиалки и котята.
В опустевшую корзину
дождём посыпались
евро и доллары.
Длинная очередь
выстроилась за автографами.
Злая Старуха
еле успевала
пересыпать мелочь
в свой фартук.
Примчалось ТВ.
И Крошка Доррит
взобралась
на голову Поэта,
чтобы её
было лучше видно.
Правая рука Поэта
настолько устала,
что ему приходилось
писать левой,
что придавало почерку
особую изысканность.

В течение месяца
все мировые СМИ
жужжали об
открытии Нового Гения.
Крупные издательства,
включая «Ардио» и «Эксмо»,
выпустили книгу
«Влажный поцелуй»
огромными тиражами.
«Влажный поцелуй»
представлял
изумительную лирику, —
вернее сказать, —
целомудренную эстетику.
Там не было
постельных сцен,