Олег Тупицкий - Способы изложения

3

Отрежь-ка мне кусок
от праздничного торта,
плесни по поясок
в стекло второго сорта —
припомним на часок,
что мы когда-то гордо

4

хлестали из горла
то с мастерами спорта,
то с Машкой, что дала
полгорода от порта
до Белицы – тела
дымились, как окурки.

5

Старушка померла…
Гасите свет, придурки!

Все в разной мере потребляют алкоголь.
Все, допускаю, знают, кто такой де Голль.
Всех мыслящих волнует красота.
Все разделяют мнение Христа
о том, что в мире все не без греха.
Из всех с годами сыплется труха.
И все гордятся членами своими,
но кто-то сеет семя, кто-то имя.

Будь проклят, мой двадцатый век,
пропахший трупами и спермой.
Я на следы твои – не первый
и не последний человек —
плюю и ясно понимаю,
что сын ответит за отца
и будет мечен до конца
его позором. Принимаю.

Штаны протирая за партой,
ты мог бы заметить, дружок,
на географической карте
красивый такой сапожок,
в котором живут итальянцы
и прочие люди – они
танцуют весёлые танцы
без продыху ночи и дни,
а также лакают винище
(другие напитки не в счёт).
Там Тибр поперёк голенища
в Тирренское море течёт.
Оно же, волнуясь и пенясь,
грызёт берега и ворчит.
Пизанская башня, как пенис
у сонной планеты, торчит.
А ты на задворках Европы
с дремучей славянской душой
мечтаешь податься в холопы
за доллар – один, но большой.
Жалею тебя, недотёпу,
рождённого в здешнем аду.
Ты можешь послать меня в жопу —
я захохочу и пойду.

1

Услыши, Боже, грешного меня.
Не алчу ни соседского коня,
ни птицы, ни рабыни, ни вола.
О том, чтобы жена его дала,
не помышляю. Об одном молю:
храни меня от подлости и блуда,
предательства или другого худа
и дай любить желанную мою.

2

Дай жаждущим по степени таланта
художника, поэта, музыканта
деньги и славы, счастья и любви,
их бесполезный труд благослови
и каждому исчисли меру дней
не дурью лекарей, но волею Твоей.

Я не хочу прослыть ни под каким предлогом
ни рупором идей, ни идолом ***,
но я хотел бы быть в отечестве убогом
таким же чужаком, как нищий иудей,
чьё тело в общий ров под псом-Владивостоком
свалил безвестный зэк из племени людей.

Весельчака и скомороха
из кожи вон изображаю.
У нас великая эпоха,
мне говорят. Не уважаю
её величия. Возможно,
в эпохах я не понимаю,
но шиш в кармане осторожно
держу и зря не вынимаю.

Под окнами боярышник-барышник
сам-друг цветёт и падалью разит,
а воздух неподвижный, как булыжник
на плечи давит и грозой грозит.
Где рисовальщик, что без линий лишних
весеннюю тоску изобразит?

Этот Богу угодный
загорающий сброд,
этот мост пешеходный
и реки поворот,
этот храм-планетарий
визави КГБ,
эти алчные стаи
городских голубей,
этот пруд с лебедями
и зелёной водой
заколотят гвоздями
и засыплют землёй.

1

Стоит вода в собачьих валунах
и год за годом отражает небо
над городом. Какая мне потреба
насущная в гранёных письменах,
и что мне скажут каменные строки?
Что Лордъ и Марко, княжеские псы,
здесь упокоились, как, Господи, спаси,
все упокоимся в положенные сроки?

2

Пётр-Павел горит, как гирлянда.
Щегол прорицает июль.
Игривый мышиный горошек
облапил тянь-шаньскую ель.

Брожу по аллеям без проку.
В карманах, на грех, ни гроша,
но здравие в полном порядке.
Мне радостно и хорошо.

Собачий вой. Созвездий поворот —
небесный вальс – беспечное круженье.
Табак болгарский увлажняет рот
и вызывает головокруженье.

И некуда проситься на ночлег —
мне город чужд от центра до окраин.
Извечно бесприютный человек —
извечно блудный сын – извечно Каин.

Оставь свой стол, оставь свой карандаш
и отправляйся на центральный пляж.

Пока ещё свободен – загорай,
о будущем не думай, не гадай,

а мысли вздорные зашей за поясок:
что зёрна кварца больше, чем песок.

Я бабочку крапивницу
поймаю на лугу,
свою судьбу-строптивицу
разую на бегу,
но ничего не выманю,
используя момент —
в моём коротком имени
для торга места нет.

Меня запомни – молодым,
длинноволосым и худым,
валявшим ваньку-дурачка,
когда вилась вокруг зрачка
осенняя Березина.
Ты это видела одна.

Как незначительных гостей
на пир горой, собрало лето
доисторических морей
косую рябь у парапета.

И грузной россыпью лежат
в пыли архейские кварциты —
недороги, неимениты
и вечности принадлежат.

В ладони луковку часов
верчу – глазам своим не верю:
злодейка двери на засов
и предлагает лбом о двери.

Ещё вчера, как на духу,
о чём ни попрошу – вещает,
и вот (увы мне, дураку)
хоть волком вой – не отвечает.

Тише детского вздоха,
легче взмаха ресниц
монастырская охра
над рекою. И птиц
пролетевшая стая
– на восток, на восток! —
не заметишь – растает,
как отведенный срок.

Здесь шагу не ступить, чтобы не встретить
лотка, ларька, палатки, магазина,
забитых иноземным ширпотребом —
съестным, исподним, детским, для мозгов.

Здесь можно за умеренную плату
в общедоступном очаге культуры
(кинотеатре, видеосалоне)
осуществить просмотр очередного
крутого суперфильма (боевик,
ужастик, порно) – есть обширный выбор.
Здесь все каналы радио и теле
кишмя кишат политикой, рекламой,
тусовками отечественных звёзд
столичного и местного масштаба.