Александр Гранов - В провинции у моря. Книга вторая (2015–2017)

На харе ус, не хариус во льду совсем,
а Брейгель фон для Кельвина и Хари…
Как хочется порой пожить вне хартий,
вне верований, партий, доминантных схем.

Хрусталь хрусталика в хрустящей сини,
подледное свеченье Зазеркалья,
космические градусы накала…
Хочу тебе сказать я через время, Плиний,

Напиток есть с названием арака
из молока, и не растут там сливы…
Поют кайчи под лунные отливы
И ловко в бубен бьет шаман – оракул…

Вот только надо бубен подшаманить,
подстроить доминанту под Юпитер,
чтобы прочелся потаенный свиток
в подлунности Алтайского камланья.

И вот тогда, в араковом отливе,
раскачивая гроб хрустальный мерно,
придет подобие конфуцианской веры…
И это пятый век до нашей эры, Плиний.

Войдет под мерное качанье Чжоу 1 1 В период Чжоу формируется конфуцианство (VI – V вв. до н. э.). ,
Левински верно так вошла в овальный…
Куда ни глянь – везде одно камланье,
А нужен нам Конфуций, Плиний. Что уж

тут говорить, стенать – не строит бубен,
просела глупого барана шкура,
Петрарка уж не пишет про Лауру,
и окончательно просел московский рубль…

А жить уж и у моря стало трудно,
давай по Чуйке побредем к Китаю
пытаться в Поднебесной счастье тралить,
Хоть и обманчиво надеяться на чудо…

Мне только то принадлежит,
что с чувством подо мной лежит,
с ответным трепетом и страстью…
Вот в этом, верно, и есть счастье!

А знать что чувствует народ
мне не дано, ибо то сброд
культур пластов разнообразье
и мне не угодить всем сразу…

И не хочу я угождать,
в угоде рабская печать,
лишенье права иметь мненье,
с ней не позволены сомненья…

Одно сплошное «одобрямс»,
а хочется порою – хрясть…
Лепить вслух мысли без оглядки,
а не играть друг с другом в прятки.

Колокольцы Папагено
В пальмовых лесах Гвинеи,
Хрусталем Бисайским вея,
Как гробы, качают гены.
Охраняя птицеловов,
Что за хвост удачу ловят,
Словно призрачное Слово,
Только ловятся лишь дроны

В амплитуде пропаганды,
Между Сциллой и Харибдой.
В гроте радужные призмы,
Не понять – гробы ли, клады…
Но рекламные каноны,
Заглушая колокольцы,
Папагенов на путь скользкий
В обывательский клан гонят.

Трусы трусят повсеместно
И не дай им колокольцев,
В обывательские толщи
Все погрузят – чувства, честность…
Будут градами бабахать,
Лить как воду пылкий фосфор,
Только б не было вопросов,
Только б жрать и только б трахать.

Папагено – Папагену,
Пусть карга ей обернется
Жлобства страх наружу рвется,
Не взирая на измены
Самому себе ли, Богу…
Он ведь тоже где-то в небе
Он, всего скорее, небыль,
Что зовет наш Дух в дорогу.

Пусть там разные Зарастро
Борются с царицей ночи…
Но в Гвинее что есть мочи
В пальмовых лесах под утро
Колокольцы, надрываясь,
Призывают Папагенов
Глупости завесу свергнуть,
Жить в смирении, покаясь…

Колокольцы Папагено,
Наши ль папы в наших генах,
Контрапункт в них чей угадан,
Вне напора пропаганды…

Тешу посох для утехи,
чтоб брести от этих тех ли,
под сакральным балахоном,
что надёжным будет Хроном,
Временем, началом Мира…
Не мишень я в этом тире —
путник на дороге жизни,
от рождения до тризны.

Посох прост, не Ааронов,
не даёт плоды он за ночь,
но в нем бьется Время – Хронос,
а не кровь из свежей раны.
Избранным – цветущий посох,
святым камни и распятья…
Нам же крест нести по тропам
в балахонах вместо платья.

на глобусе Глоба
и вроде не злобно
в пространстве безводном
во внеутробном
в нуле абсолютном
морозищем лютым
там не до предтечи
не сменит день вечер
фотонный лишь ветер
не меряет метр
парсеки протоны
коллайдер бозонный
фантазии хигса
а солнце как фикса
блатная забава
загадка малява
на карте наспинной
с проворностью спинной
мюон 2 2 Мюон (от греческой буквы, использующейся для обозначения) в стандартной модели физики элементарных частиц – неустойчивая элементарная частица с отрицательным электрическим зарядом и спином 1/2. половинный
а путь в вечность длинный…

Не Слово отзовется, а импринт,
Он в нас заложит что мы будем трахать,
Стихи ль писать, солярку ли лить в трактор,
Иль сыпать ближнему стрихнин…

Никакой тут не Париж вам,
Никакой не Шарль Бодлер,
Ты кончай шалить парниша-
Словно Петя шантеклер!

Ну зачем вам грот Венеры,
Пилигримы ротные,
Кто без грима вам поверит,
Драники вы рвотные.

Минезингерам на кой
Киллеры да водочка,
В сексо-лавке силикон,
Ну а нам б селедочки.

Ухватил Тангейзер арфу,
Струны щиплет как бардюк,
Не пошел бы ка ты на фиг,
Персифалистый бурдюк.

Партуры, партитуры…
Бабищи сопраннные,
Где б от этой толстой дуры
Подыскать охрану мне.

Баритон поет с опаской,
Прокурор с попом следят,
Не пойду я в грот за лаской,
В театре за моралью бдят.

Обрастаю бородой
Вроде как бы Мусоргский,
Ночь над Лысою горой
И сплошные кукиши!

По броду Бродского бредя,
В бреду бессвязно теребя
Расколы тщет минувших зим.
Брод не глубок, хвосты ундин,
Брод Фоера и Трахимброд…
То фюрер, то другой урод
В Галиции меняют власть,
Чтоб Трахимброды жечь иль красть…
А жернов мельницы кружит,
С сухой рукою – тоже жизнь,
Она как фаллос в рукаве,
Приманка. С нею круговерть
Досужих радостей для дам,
Кто помнит счас вино Агдам…
Или «ах дам», как повезет
Кого и где, и кто найдет.
А может был не брод, а пруд,
Кого где схватят, там и прут…
А Бродский из Имперьи, сбег.
Все сделал, чтоб изгнал народ
К врагам заклятым в USA…
Такие с бродом вот дела.
А мы на берегу сидим,
Ждем рыбок золотых, ундин,
Добив разбитое корыто…
Для нас и USA закрыто.