Владимир Иванов - Сто и одна муза сКаз-о-новой. Записки деревенского модника

Часто к морю он с тихой улыбкой
Бродит, маня силиконовой рыбкой,
Чтобы сегодня, и никак иначе,
Поймать за хвост свою удачу.

– Ты и мне для работы в саду,
Непременно добудь с силикона уду, —
Заявила однажды капризно старуха,
И пол утра бубнила про это на ухо.

Дед вздохнул и послушно пошел
За тою удою в соседний секс-шоп,
И среди тех размеров космических,
Выбрал тот, что у статуй антических.

Долго дома старуха на деда ворчала,
Пальцем ему повертела висок и орала,
Чтоб сейчас же обратно скорее ступал,
И по чеку на барскую палку сменял.

Продавщица молча рыбкой усмехнулась.
Что с размером и она не промахнулась.
Да только завидела палку старуха,
Так тут же орать стала деду на ухо.

– Иди-ка и тут же её на дубину меняй,
Боярыня я, будет всюду не сад, а рай,
Чтобы с каменьями, выбирай тщательней,
А то с свету сживу с продавщицей твоей.

Уж и дед с продавщицей походам не рад,
Молча ищут под этот размер агрегат,
И блестящих каменьев оттенки всех сразу,
Подбирают по цвету к боярскому глазу.

Только пуще взбесилась от блеска старуха
И затрещину крепко деду влепила по уху,
– Я ноне желаю скипетр царский двуручный,
По науке скрепленный с мотором беззвучным.

Где-то что-то замкнуло разъём электрический,
Ставшей на эту старуху прорухой критической,
Вновь где-то с косою избою пылится корыто,
А этот старик к молодухе вселился открыто.

Цвет зарослей черемухи душистой
Зонты сменили бузины пушистой,
Сирень садов меняет цвет за цветом
И вот, весна стремится в лапы к лету.
С весной прошел романтики налёт,
К лету вернулись трезвость и расчет,
С цветом истек нектар пчелам в пример,
Лёгкость цветов сменяет ягодок размер,
С природой спорить – время зря терять,
С плодом своим, всяк будет зимовать.

Чужим умом, чужим трудом,
Когда мы складно заживём?
Подай, Господь! Прими, прости,
Да лишку жира в меру отсоси.

Вот едет уж не молодица,
Полрамы сжалось в ягодицах.
За ней изящно мастерится,
С прекрасной попою девица.
А вот мужик обычный едет,
Совсем простой велосипедик,
Не забавляют его булки,
Что скрылись быстро в переулке.
Так каждый страсти превозмог,
От вида волосатых, косолапых ног.
У каждого достойного мужчины.
К зиме найдётся две причины,
Дальше убрать железного коня,
Чтоб ими друг о дружку не звеня,
Пройтись в морозец средь людей,
Неся кобылам память про коней.

Торжественен и значим первый раз,
Но оказалось, был один лишь фарс,
Он тщательно продуман, как последний,
Разочарованье два в одном, намедни.
И мне осталось лишь две забавы,
И какая тут, братцы, слава?
Два пальца глубже в рот,
В надежде на весёлый стёб.
Но если ты обычный скандалист,
Нет выхода на нужный свист.
Зря пальцы пачкать не охота,
Когда идет одна блевота.
Да, – скажут пожилые люди,
– Ты не свисти, денег не будет!
Жизнь – та стремительна, как ночь,
Проспал мудрец, а утром не помочь.
И ясным днем, играя в прятки,
С трудом решать её загадки.
А меньше разума осталось у народа,
Тем веселее, те что мутят воду.
Так направляя время вспять,
На неразумных всё вспахать.
Кляня разумных и их мать,
Ослов и остолопов будем величать.

Стоят кучкою мальчонки,
В углу, в своей сторонке.
Тычинки рукой теребят,
Хвату пестиков ребят,
Не учили, в этой школе,
Не стоял вопрос: «Доколе?»
Стало модным среди братцев,
Со своими почковаться.
А вокруг шмелями снуют,
Им советы раздают:
– Какое нынче воспитание?
Белковое для вас питание.
Чтоб сиськи и сосиски враз,
И в шоколаде будет глаз.
И с нами будет то же, братцы,
Если за пестики не браться.
Рифм непонятных, пользы там,
Когда и жизнь читают по слогам?
В лесу друзей и тьме подруг,
Я сам себе уже издатый друг,
Сходил налево, стих выходит,
А справа брага в прозе бродит,
Пусть жизнью борода уже измята,
От чаянья на чай из нежной мяты.
Детям смешны отцовские надежды,
Хоть подросли и вовсе не невежды,
Им, только, чудеса – наша мораль,
И нас, когда болеем, очень жаль
Когда-то вам придётся молодиться,
Чтоб встретить добру молодицу,
А мир людей вокруг давно стареет,
Всё сохнет и становятся страшнее.
Что кильманда в отмандыкиль,
В ступе с водой дед Извегиль.
Всех теребить своей затеей,
Как усыпив, изгнать Кощеев…