Василий Мищенко-Боровской - То ли горько, то ли сладко

Видно, не зря вечность уже целую

Злая судьба шанс не дает, прячется,

Мимо плывут вдаль облака белые,

С болью душа не напоказ плачется.

Горе давно бродит в миру горькое,

Медленно по оси Земля вертится,

Шрамы порух стянуты все коркою,

Как говорят, слюбится и стерпится.

Где-то звучит музыка снов сладкая,

А наверху накипь бурлит, пенится,

К счастью дороги идут не гладкие,

Трудно понять, что тут сейчас ценится.

Тропы порой в волчье ведут логово,

Редко бывает, мечта вдруг сбудется,

Богу с лихвой надо отдать богово,

Может и нам что-нибудь да ссудится.

Тишина вокруг. Дело к ночи.

В доме ангел бесшумно бродит,

Будто что-то сказать мне хочет,

Весь худой и без крыльев, вроде.

Говорю я ему с сомненьем,

Мол, Хранитель ты или призрак,

Вот, хотелось бы разъясненья,

Где же ангельский главный признак?

Без крыла сверху больно оземь,

И обратно подняться как же,

Может, лучше по малой дозе?

Есть коньяк и закуска даже.

Ну а этот, босой и странный,

На меня глядит с укоризной,

А затем прохрипел гортанно:

«Стал я жертвой судьбы капризной.

А когда-то летал ведь в стае,

Был полезным и что-то значил,

Где она, та пора золотая….

Звать меня-то совсем иначе,

Ангел я, но не белый, падший,

За былые грехи ославлен,

На десяток веков стал младше

И теперь вот к тебе приставлен.

Презирать меня, знаю, станешь,

Но жалею вас, человечков,

И когда перед НИМ предстанешь,

За меня уж замолви словечко.

И хотя ещё здесь пока ты,

Жизнь идет не согласно ГОСТам,

Все бока у Земли покаты,

Удержаться на ней не просто».

За окном звездопад осенний.

Пусто в доме. Давно нет прочих.

На стене свет луны и тени,

Вот уже и остаток ночи.

Прошлых лет тяжелеет ноша,

Прав был Демон, в советах точен:

Хорошо быть всегда хорошим,

А плохим, знают все, не очень.

С высоты не видны ухабы и щели,

Но зато открывались такие дали!

Миражей вокруг, приближаясь к цели,

На своём веку уж-то мы повидали…

Заполняли настырно время химеры,

А оно, как песок сквозь пальцы, стекало,

И сменяло кумиров, моды и эры,

Вот его-то у нас, увы, и не стало.

Бесполезно пытаться треножить время.

На плаву удержаться хотя б немного,

Надышаться бы вволю пОрами всеми

Да вернуть долги, мне не надо чужого.

Но сбиваюсь с темпа и падаю в пыль я,

А вверху где-то там бесстрастное небо,

Полететь бы туда, да не держат крылья,

Разделяет нас черта на быль и небыль.

Даже в снах я уже совсем не летаю.

То ли сны не те, то ли ночи другие.

Вот приходит и новый день, рассветает.

Не тревожь ты меня опять, ностальгия…

Ты всегда мне казалась загадкою…

От злодея, а может, от гения,

Ох, достались тебе, моя сладкая,

Две души изначально, с рождения.

И одна из тех душ – белоснежная,

Родниковая вся, первозданная,

В меру страстная, тонкая, нежная,

Будто, Богом в награду мне данная.

По ночам в звёздном небе парящая,

Постоянна в своей неизменности,

Как струна мелодично звенящая,

Раскрывает свои сокровенности.

А другая душа цветом странная,

Вроде чёрная, или же серая,

В морализме своём филигранная,

Вот отмерил же Бог полной мерою…

То грустит она вдруг, то печалится,

Изнывает в тоске и в безверии,

Иногда непомерно бахвалится

И впадает подчас в фанаберию.

Не бывает душа только белою,

Или чёрною до неприличности,

Многогранность её крепит целое

И в одной уживается личности.

Мы с ней душами нежно касаемся,