Василий Мищенко-Боровской - То ли горько, то ли сладко

А они припорошены инеем,

То взмываем туда, то спускаемся,

Где судьбою прочерчены линии…

Коротка наша жизнь, как крути не крути,

Мы калифы недолго, всего-то на час,

А вокруг ни души, хоть шаром покати,

Во Вселенной большой, кроме маленьких нас.

И Царь-колокол вдруг не забьёт в набат,

А Царь-пушка без дела стоит вообще,

Будь ты гол, как сокол, или же богат,

Всем дорога одна ведь – на кладбище.

Не успев человечество повзрослеть,

Продолжая в войнушки ещё играть,

Всё кого-то пытается одолеть,

И песочницы рушить, а не ваять.

Не успев оглядеться пока вокруг,

А уже отвечать надо: быть, не быть,

Вон и финиш вдали замаячил вдруг,

Наступает пора по счетам платить.

Горько думать теперь о былой красе,

За долги же не будет никто прощён,

Судный день придёт и заплатят все,

А кому-то, даст Бог, повезёт ещё.

Вот, смахнув горечь слёз со щеки аккуратно,

Поминальную чашу по мне осушили,

Помолчали о чём-то, а после – обратно

По делам неотложным они поспешили.

Ну, а я становлюсь малым облачком в небе,

Улетаю от грешной земли без оглядки,

Позабыв, то ли был я на ней, то ли не был,

Видно, с памятью что-то моей не в порядке.

А со мною рядком проплывают, касаясь краями,

Облака невесомо-воздушные разного цвета

Над знакомою, вроде, рекою, лугами, полями,

Где неистовый май вот уже подбирается к лету.

Обитаю, наверно, теперь я в другом измерении,

Здесь иные пространства и время не властно,

Не свистят у виска, будто пули, мгновения,

Всё свершается, мудрым законам согласно.

Я бездумно слежу за диковинной птицей,

Что парит между мной и калиной цветущей,

Это кажется мне удивительным, или же снится,

Белокрылые ангелы рядом и райские кущи…

Нет во мне уже боли, тревоги, печалей,

Только лёгкое, неуловимое сожаление,

Я стою на развилке дороги, как в самом начале,

Чтобы выбрать какой-то маршрут для движения.

Только мыслю я почему-то ещё по земному,

Прочно вяжет с хромою судьбой перемычка,

Жаль, конечно, что не умею пока по-другому,

Вот и сыплю словами и рифмами. По привычке.

За моим окном осенние приметы,

Сердце полнится до верха ожиданьем,

Вновь приходит, как обычно, бабье лето,

Так привычно всё в устройстве мирозданья.

Птицы рьяно подбивают клинья к югу,

Безутешные кричат им вслед подранки,

И природа устремляется по кругу,

Под вселенскую мелодию шарманки.

Осень движется неспешно по планете,

В увяданьи и рожденьи всё прекрасно,

Всё логично в этом жизненном сюжете,

А минувшее, наверно, не напрасно.

Провожаю лист последний, вниз упавший,

За моим окном сентябрь, как будто, в спячке,

Катит пьяный листопад, чуть запоздавший,

И тоска ещё черней, белей горячка…

Надо мной вовсю краснеет гроздь калины,

Сердце полнится предчувствием и грустью,

С треском рвётся нить последней паутины,

Бабье лето подплывает мерно к устью…

Все чаще зудит, как июльский назойливый слепень,

Тревожит некстати и ждет подходящего часа

Настырный позыв обменять кандидатскую степень

На неуд в тетрадке помятой начального класса.

Когда добредешь и упрешься опять в перепутье,

А выбрать дорогу и двигаться дальше нет мочи,

Приходит чуть-чуть запоздало познание сути

Творения Божьего вдруг, как то так, между прочим.

И то, что казалось вчера, было главным и важным,

Развязно росло много лет на виду, по соседству,

В ручье растворяясь на самом на донце овражном,

Уносится вместе со мной в беззаботное детство.

А там – дух пыльцы луговой, как же сочен и сладок…

Песчинки на мокрых ладошках и вечные цыпки,

У бати на лбу еще нет ни морщинок, ни складок,

И сердцу покойно от маминой тихой улыбки…

Оно ведь понятно, намного бы было полезней,

Очнувшись от долгой, как будто пожизненной, спячки,

Рвануть от асфальтово-каменных странных болезней,

По сказкам забытым в бездумно-бредовой горячке.

Однако, у Вечности тоже есть главное устье,

Вплываем туда мы неспешно, по расписанию,

Разбавив слегка вкус осенней березовой грусти

Казенной безвкусицей скорбных обрядов прощания…