Полина Люро - Здравствуй, друг! [СИ]

Ключ в замке провернулся несколько раз, и я услышал: «Есть кто дома? Нет? А, шайтан», ― и наша приходящая домработница перешла на родной таджикский язык, которого я не понимал. Пошуршав одеждой, раздеваясь в прихожей, она пошла в комнату. Об этом я догадался по её оханью и непонятным выкрикам. Думаю, это были ругательства ― значит, обнаружила разгром в гостиной.

Покрутившись в кровати, понял, что больше не смогу уснуть, поэтому попытался осмыслить произошедшее вчера. Никакого логического объяснения случившемуся на ум не приходило. «Я что, кого-то убил? Да не может быть! Куда делся мой отец и этот, так похожий на него, тип?»

В гостиной гремела ведром, не переставая ругаться, домработница, затем загудел пылесос, а ещё через некоторое время хлопнула входная дверь и такой родной голос позвал меня:

«Саша, ты дома? Я привёз то, что ты заказывал».

Я пулей вылетел из комнаты, забыв, что кроме «боксеров» на мне ничего не было, и бросился отцу на шею, не на шутку его перепугав.

― Па, ты вернулся? Это, правда, ты? ― я повторял и улыбался как дурак.

― Правда, я. Да что с твоим лицом? Что-то случилось, пока меня не было дома? Ты в порядке? ― он смотрел в мои счастливые глаза с тревогой.

Это точно был мой отец .

― Да, в полном, а когда ты приехал? ― отстраняясь, спросил я, стараясь успокоить дыхание. В это время в прихожую заглянула домработница, вежливо поздоровалась с отцом, но, увидев меня, ахнула и смутилась.

― Саш, иди оденься, ― спокойно сказал он, ― потом поговорим.

Мне не надо было повторять дважды. Через пару минут мы сидели с ним на кухне за столом, закипал чайник, а мне не терпелось узнать, когда же он всё-таки вернулся.

― Самолёт прилетел из Лондона два часа назад. Я же тебя ещё вчера предупреждал, что задержусь, ― отец поставил на стол моё любимое печенье, ― может расскажешь, откуда такая бурная реакция? Ты меня так последний раз встречал, когда тебе было лет десять, наверное. Что натворил? Судя по тому как ворчит домработница и не пускает меня в гостиную ― устроил вчера вечеринку до утра? Или опять подрался? А ну, колись! ― и он засмеялся.

Я натянуто улыбнулся и поставил на стол две чашки с папиным любимым чаем. Никак не решался признаться ему в случившемся вчера, а он меня и не торопил. Домработница как раз закончила убираться и ушла, оставив нас одних. Вот тогда я сбивчиво и рассказал о том, что произошло. Отец слушал, всё больше мрачнея, но не перебивал.

Невероятная история заканчивалась тем, как моя обессиленная тушка свалилась на кровать. Испуганно посмотрев на меня, он быстро вышел в гостиную, где я и застал его стоящим у обгоревшего пятна на полу. По его бледному лицу совершенно невозможно было понять, о чём он думает. Отец осторожно коснулся моего плеча и, с трудом шевеля губами, произнёс, не скрывая тоски и боли.

«Саша, в том, что случилось, нет твоей вины. Надо было раньше всё тебе объяснить и научить контролировать это . Я один виноват в том, что произошло», ― и он замолчал, как будто его слова что-то объясняли. По мне, так стало ещё непонятнее.

― Пап, а можно подробнее ― кто это был-то и куда делся?

― Это… был мой брат, и вчера он умер, ― его голос прозвучал совсем тихо.

Я ахнул: «Па, я не хотел; всё получилось случайно, прости меня…»

― Перестань, малыш, он обидел тебя, фактически спровоцировал. Кто мог подумать, что брат воспользуется моим отсутствием и заявится сюда, вот ведь болван. ― Он замолчал, а потом прошептал еле слышно. ― Зачем же ты пришёл, Феникс, птенчик…

Отец опустил голову, наверное, чтобы не было видно его слёз, но я всё равно их почувствовал. Сам не знаю, как… Странное это было ощущение.

― Саша, я хочу, чтобы ты знал: твой дядя был хорошим человеком, просто несчастным. Так уж получилось, что судьба одарила меня тем, чего он так сильно желал.

― Скажи проще, па, он завидовал тебе, ― я хмыкнул, но осёкся под расстроенным взглядом отца, почувствовав себя полным дураком. И тут снова увидел это ― тьму над его головой . Я думал, что это мои глюки. Обычно они проходили сами собой, когда мы были рядом с ним. Поэтому и не рассказывал отцу о своих «видениях».

― Как бы то ни было, он был моим любимым братом, и я не хотел, чтобы всё так закончилось.

Тут зазвонил его мобильный, отец молча выслушал то, что ему сказали и обернулся ко мне.

― Саша, мне надо срочно уйти. Вернусь домой к восьми вечера, приготовь что-нибудь на ужин; сегодня, наконец, я всё тебе расскажу и о маме тоже, обещаю. Просто дождись меня, ладно? ― он потрепал меня по волосам и повернулся к двери. Но вдруг остановился, посмотрел на обгоревший след на полу, и я сразу же почувствовал странное движение воздуха из его руки, нет, чего-то другого, направленного на пятно…

Через мгновение пятно исчезло, паркет сиял первозданной чистотой. Я восхищённо присвистнул, отец грустно усмехнулся и подмигнул мне. Дверь захлопнулась, он ушёл, как мне показалось, слишком поспешно.

Остаток дня я был сам не свой, предчувствуя крутые изменения в жизни. По правде говоря, они начались уже вчера, но об этом предпочитал не вспоминать. Какой же я был глупый и легкомысленный человек! Неудачное начало ― не беда, думал я. Но вскоре жизнь научила меня, что за всё приходится платить, особенно за, пусть и нечаянное, убийство. И очень сильно наказала…

Вопрос с ужином решился просто ― я заказал две большие пиццы, рассудив, что этого нам с отцом хватит для долгого разговора. Он пришёл, как всегда, вовремя, взглянул на мой «заказ» на столе и засмеялся, поставив туда же упаковку немецкого пива.

― Пап? — ухмыльнулся я, ― а мне ещё не рано пить пиво?

― Маленький мой! ― он чмокнул меня в макушку, заставив покраснеть: знал же, как не люблю такие штучки, ― скажи-ка мне, только честно, мой почти шестнадцатилетний малыш, ты втихаря с ребятами пиво не пьёшь? ― и он снова засмеялся, подталкивая меня на стул и садясь рядом.

― Иногда, ― пришлось сознаться, внимательно глядя на него. Сейчас он больше напоминал старшего брата, чем отца. Одетый в футболку и джинсы, с растрёпанными волосами, красивый и молодой ― типичный студент. Неудивительно, что все принимали нас за братьев. Отец улыбался мне, но в его глазах стояли слёзы…

Он открыл себе банку пива, а мне, к большому разочарованию, протянул, бутылку колы, и мы взяли из коробки по куску горячей пиццы. За окном было уже темно, и город освещался далеко не светом звёзд ― многочисленные огни рекламы переливались всеми цветами радуги. Было удивительно наблюдать за ними с высоты восемнадцатого этажа, сидя рядом с самым близким человеком на свете.

В ожидании необыкновенной истории, я уже догадывался, что мы с ним ― не такие, как все. И заранее радовался. Волнуясь и скрывая свой страх перед новостями, делал глоток за глотком из бутылки с колой. А отец всё молчал. Может, не знал с чего начать? Может ― сам боялся…