Полина Люро - Здравствуй, друг! [СИ]

Не буду повторять выражения, которыми я её обложил, отталкивая в сторону, и прижимая притихшего ребёнка к себе: глаза Аби были закрыты и он, похоже, не дышал. Я осторожно вернул его на камни, и в бешенстве повернулся к старухе с одной лишь мыслью ― придушить гадину. Но она, согнувшись пополам, тряслась и задыхалось, её рвало кровью.

Я был в шоке и не мог отвести взгляд от этого отвратительного зрелища: бабка, бившаяся в судорогах, уже лежала на земле, закатив глаза, и вдруг совершенно отчётливо произнесла: «Хозяин». И затихла. Меня скрутило от тошноты, заставив зажать рот руками, но мысль об Аби: «Вдруг, он жив, и только потерял сознание?» ― помогла сдержать рвотные позывы и обернуться к нему.

Аби пропал. Тряпки, в которые он был завёрнут, остались на камне, а вот сам ребёнок исчез. Мелькнула чёрная тень, напоминавшая корень того самого «дерева», под которым весь этот ужас происходил, и словно втянулась в ствол. Да что за бред тут происходил? Я растерялся, не зная, что мне теперь делать. Испуганно посмотрел в сторону мёртвой старухи, но и её тоже не было ― пропала и карга.

Допустим, на старуху мне было плевать, а вот Аби было ужасно жалко. И вместо того, чтобы бежать отсюда как можно дальше, я решил поискать малыша за «деревом», хоть, признаюсь, ноги у меня тряслись. Вспомнил жёлтые глаза, не так давно мелькавшие поблизости, и у меня задрожали не только ноги, но и руки. И всё же я осторожно пошёл вдоль разросшегося представителя местной флоры.

Обойдя странное «дерево» кругом и не найдя никаких следов ребёнка как, к счастью, и других живых существ, побрёл прочь от этого ужасного места. И вовремя, потому что, оглянувшись, увидел, как чёрные извивающиеся тени, похожие на гигантских змей и начинавшиеся прямо у ствола, заскользили прямо за мной, едва не коснувшись моих пяток.

Я выругался и, забыв о жаре и слабости, припустился вперёд к дороге. А куда ещё было бежать? Люди пропали, да и искать у них помощи или защиты было бессмысленно: человеколюбием они точно не страдали. Вокруг пыльного просёлка простирались только серые холмы и пепелища. Но куда-то же местные ушли, значит, должны были быть ещё поселения. И я отправился в путь, старательно избегая любых «деревьев», время от времени попадавшихся на глаза.

Честно, думал, что сдохну от палящего солнца уже через десять минут, но неожиданно жара начала спадать, и объяснение тому было вполне простое: небо затягивали непонятно откуда взявшиеся тучи. Я уже дал себе слово ― ничему не удивляться в этом стрёмном месте, идти вперёд и постараться найти укрытие от надвигающегося ненастья. А то, что оно будет и весьма неслабое, говорили раскаты грома, с каждой минутой становившееся всё громче и громче.

А потом к раскатам добавились всполохи молний, пока ещё горизонтальных, но я в своей короткой жизни уже видел, что такое настоящая гроза. Не знаю, откуда появилась эта уверенность, но, в любом случае, мне сейчас не хотелось оказаться одному на дороге. Собрав остатки сил, я побежал вперёд, убеждая себя, что вот за следующим холмом точно будет деревня или хотя бы хутор, как бы он тут ни назывался.

Это был уже четвёртый холм, обманувший мои надежды, и я остановился, задыхаясь и согнувшись пополам, готовый упасть без сил прямо на этой проклятой дороге.

Немилосердно кололо в боку, а сердце гудело в ушах набатом: «Всё, Саш, ты конкретно попал! Сдавайся, или я разорвусь на части прямо здесь и сейчас». Надо же, перед смертью имя своё вспомнил. Приятно, конечно, но какая от этого мне польза, а? Я заплакал, не в силах двигаться дальше, хотя нет, это были не слёзы, а первые крупные капли дождя, упавшие на задранное к небу лицо. А потом эти сволочи всё сильнее и сильнее забарабанили по мне, не зная жалости. И ещё какая-то коза заблеяла прямо в ухо.

Коза? Какая коза? Откуда… Я плохо соображал, но снова услышал жалобное блеяние и, открыв глаза, увидел прямо перед носом рогатую белую морду, «мекавшую» мне прямо в лицо. От неожиданности охнул и сел прямо на дорогу. Чья-то рука, схватила меня за край футболки и несколько раз дёрнула, проорав: «Чего расселся, умереть хочешь? Вставай и беги за мной, дом уже за поворотом».

И в этот момент дождь полил в полную силу. Как ни странно, это подстегнуло меня не хуже кнута, которым босоногий мальчишка гнал козу по дороге, называя её непонятными мне, но, очевидно, не очень ласковыми словами. Я, как мне тогда казалось, помчался, а на самом деле поплёлся вслед за ними, ориентируясь под сильными струями ливня только на расплывчатый белый силуэт козы.

Когда увидел очертания дома, силы окончательно покинули меня, но упасть мне не дала всё та же мальчишеская рука: небольшая, горячая, но удивительно сильная ладонь схватила меня и буквально втащила в тёмное помещение, пахнувшее сеном. Потом раздалось шуршание и тот же звонкий голос недовольно сказал: «Ну, что стоишь-то? Снимай мокрое, простынешь; переодевайся, а я тебе горячей похлёбки принесу, надеюсь, осталось хоть что-нибудь. Мерзкая скотина, погулять ей вздумалось, чуть из-за неё без ужина не остался», ― последняя фраза, надеюсь, относилась не ко мне, а к козе.

В лицо мне полетели какие-то тряпки.

― Ты что, дурачок? Не понял, что я тебе сказал: снимай своё тряпьё и надевай то, что дают, ― засмеялся мальчишка.

Значит, бросить в лицо ― у него называется «дать». «Ну, я тебе это ещё припомню, юморист, вот только отдохну немного». Тут мои ноги подкосились, и я неплохо приложился о землю, хоть и устланную какой-то травой, но от этого не менее жёсткую.

Дальнейшее помнил плохо: мальчишка суетился вокруг меня, не переставая ругаться, даже помог мне переодеться в грубые, но сухие штаны и подобие длинного балахона с широкими рукавами. А потом заставил выпить что-то горячее и противное на вкус. И всё ― я вырубился. Проснулся, когда сквозь щели сарая, в котором спал, протиснулись солнечные лучи, слегка осветив помещение; вернее меня разбудил всё тот же голос.

― Эй, прохожий, что-то ты много спишь, вставай, есть будем!

Я сел, покрутив головой и не сразу сообразив, что здесь делаю. Вокруг было сено, рядом лежала моя сумка, одежда и кроссовки. Всё было сухое, даже обувь, и это было удивительно ― после такого-то ливня? Я обулся и только протянул руку к футболке, как услышал: «Не советую, оставайся в том, что тебе вчера дал, тогда не обгоришь на солнце. Оно у нас жаркое».

Тут только я поднял голову и посмотрел на говорившего: это был мальчишка лет десяти, загорелый и конопатый, в таком же длинном балахоне из светлой мешковины, как и у меня, с капюшоном и длинными рукавами. Я осмотрел себя в «мешке из-под картошки» и хмыкнул, мысленно соглашаясь с ним.

Мальчишка сидел на корточках возле меня, ухмылялся и смотрел своими светлыми любопытными глазами, словно ждал ответа. Ну, я и ответил.