Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

– Раздвоением личности не страдаю.

– Правильно, этим надо наслаждаться. Оно у нас у всех, только в разной форме. Утром маемся и каемся, днем живем, вечером пьем, и так – без конца в разных вариациях. Во мне столько разных людей – и все это я. В тебе – еще больше. А в женщинах! Воистину, целый легион сидит. Ладно, это отклонение от темы. Сознание человека – словно проститутка, им легко можно манипулировать. Вот, когда я тебе предложил нарезаться, ты не сумел отбиться, хотя и хотел. Да я сам не могу понять, отчего меня потянуло пить эту гадость. Только пару часов назад до меня дошло, что последние двое суток мозги были свернуты набекрень. Вспомни, ты же сам твердил о каком-то странном напряжении в воздухе. Не так ли?

– Вообще-то так.

– Твои аргументы? Как ты объяснишь, что с тобой это могло быть, а с ней – нет?

– Таня – другое дело.

– Чушь. Ты защищаешь не ее, а свой идеал. Ты своим воображением вознес ее до небес и не хочешь признать, что она – обычная девчонка. А до нее ты страдал по Наташе Величко, а еще раньше. Мне не хватит пальцев загибать. И что стало с их светлой памятью и твоими клятвами любить до смерти, несмотря ни на что?

– Эх, Саня, ты не поэт, тебе не понять. То было совсем другое.

– Какой же ты тупой! Ты отказываешься воспринимать все факты, которые не соответствуют твоей модели вселенной.

– Это байки твои, а не факты, и они у меня в голове не укладываются.

– Интересно, чего это в твоей голове стало так тесно?

Меня это начало бесить. Саня давно нервно топтался напротив меня, теперь же не усидел и я.

– Потому, дорогой, то, что ты хочешь туда запихнуть, ни в какую другую голову, кроме твоей, чугунной, не влезет! – выпалил я, вскакивая.

– Не оскорбляй меня, и вообще не ори, – заявил Юдин, впиваясь ногтями себе в голову. – Серый, ты привлекаешь внимание местной нечисти.

– Ну и черт с ней! Пусть приходят, мне наплевать. Что я, мало их в кустах за ночь оставил?

– Гляди, герой нашелся! Собачонку запинал, поросенка какого-то вокруг носа обвел, безмозглого дикаря обшкварил. Супермен, ничего не скажешь!

– А как же! Зато ты от этого безмозглого улепетывал так, что полкилометра по пересеченной местности на одном дыхании отмахал.

– Я спасал Таньку.

– Да? Сдается мне, что ты в первую очередь спасал свою шкуру.

– За что ты меня упрекаешь? За то, что я придумал, как ее освободить, а потом унес подальше от гнезда питекантропов? Ты ссору создал из своего пустого упрямства, и я теперь даже не знаю, как сказать тебе важную вещь.

Внезапно Таня застонала громче обычного и слабо шевельнулась. Глаза оставались закрыты, но губы двигались так, словно она что-то шептала. Я был настолько рад, что ей лучше, что мгновенно забыл о перепалке. Пригнувшись как можно ниже, я приблизил ухо к ее губам.

– Пить. – скорее угадал, чем разобрал я.

– Сейчас, милая, – пробормотал я и опрометью бросился к Сане: – Дай свою тыкву.

Он молча передал мне сосуд, и я медленно, по капле стал вливать воду ей в рот, устроившись у изголовья на коленях и поддерживая ей голову ладонью. Она все еще не пришла в себя, но воду понемногу глотала. Когда Таня утолила жажду, я обмакнул в воду несколько листьев и приложил к ее лбу. Тем самым получился импровизированный холодный компресс.

Прикосновения пробудили в груди теплое щемящее чувство. Оно было очень приятным, и мне было этого достаточно.

Юдин подсел ближе.

– Из тебя получится хорошая сиделка.

Я молчал, стараясь уложить девушку поудобнее.

– Ты действительно по-настоящему любишь ее?

Я ничего не имел против Сани, но никак не мог понять, куда он клонит, и это выводило меня из себя.

– Какая тебе разница?

– Ответь, пожалуйста, это важно.

– Да, да и да, – протянул я.

– Зачем ты повторяешься?

– Я просто последовательно отвечаю на твой вопрос. Да, люблю, да, действительно, да, по-настоящему. Что-нибудь еще?

Саня, казалось, был очень расстроен моими словами. Ревнует, что ли?

– Тогда ситуация еще более щекотлива, чем я думал.

– Не темни, выкладывай, что за важность ты хотел сообщить.

– Я должен подобрать слова, – вымолвил Саня.

Потом, после раздумья, продолжил:

– Будь проклят тот день, когда в маразматических мозгах предков родился этот замысел, и будь прокляты обстоятельства, ввергнувшие нас в самый центр этой катавасии. Предки изрядно попортили нам кровь, и теперь, дела складываются так, что наши отношения могут сильно испортиться.

Я напрягся, предчувствуя новый удар судьбы. Не догадываясь, о чем он заговорит, я интуитивно почувствовал, что это будет нечто кошмарное. А Юдин тем временем подбирался к сути.

– Сначала я не особо переживал. Хоть в эту кутерьму ты попал заодно со мной и оказался абсолютно лишним, мы, слава богу, встретились с тобой, и я надеялся, что мы сможем выкрутиться и все будет нормально.

Но когда объявилась Таня, мой покой улетучился как дым. Я не хотел говорить раньше, предчувствуя твою реакцию, но дальше тянуть некуда. Короче говоря, ритуал, исполнителем которого меня назначили, имеет одну специфическую особенность. Не знаю, как тебе сказать, но. В общем, в эту ночь в определенной точке этого мира должно произойти… э-э-э… символическое совокупление посвященного с девственницей.

Я все понял и наперед знал, что он скажет дальше. Я по-прежнему спокойно и внимательно слушал монолог Сани, а он, в смущении от сказанного, в душевном волнении не замечая, что я не двигаюсь, не мигаю, не дышу, продолжал бурить словами скважину в моей душе. Я превратился в статую с бьющимся сердцем, бешено гоняющим кровь по сосудам. Оно словно решило своей деятельностью восполнить неподвижность остального тела.

– До нашей встречи, – сокрушался Юдин, – мне было все равно. В конце концов, раз уж меня сделали мифическим героем, я собирался выполнять свои обязанности на совесть. Не все ли равно, с кем и какие церемонии проводить, когда речь идет о собственной жизни. Но – Таня! Откуда же я мог предположить, что для этой цели будет выбрана она! Черт бы побрал этих праотцов и всю Навь, вместе взятых! И почему бы им не приволочь сюда людей из разных полушарий. Серега, ты понимаешь, у меня на нее никаких притязаний, я ни в коей мере ее не. Я бы плюнул на все это, но иначе нас не выпустят отсюда. Им же на нас начихать, лишь бы работа была сделана. Самое печальное, но, если ты сунешься к алтарю, тебя тут же прикончат. Так их курьер, Ибаз, говорил. Тут никак не вывернешься. Не думай, мне не больше чем сдохнуть хочется влезать между вами. Сергей, не глупи! Эй, ты что? Успокойся! Да пойми же ты. Ай, блин!

На этом месте Сане, взволнованному переменами в моем лице, пришлось прервать оправдательный монолог. Ко мне вернулась способность двигаться, вернулись силы, причем сторицею! Я схватил Саню за его одежки и слегка встряхнул, словно разминаясь. Он совершил такие телодвижения, будто его ударило тяжелой морской волной.