Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

На пороге, под карнизом, увитым плющом, освещаемая желтым огоньком лучинки стояла женщина в свободно ниспадающем темном платье. Рыжие прямые волосы стягивал обруч. Глаза внимательные, лицо спокойное и задумчивое. Одну из босых ног она, слегка согнув, отставила назад, что придавало ее позе несколько вызывающий вид. Жестом руки она пригласила меня войти и, ступая изящно, вернулась в избу сама. Амулет отмалчивался, несмотря на мои яростные призывы. «Это только для тебя», – сказал он и затих.

– Где они? – спросил я, сглатывая комок в горле.

– Войди в дом, воин, – произнесла она, не оборачиваясь.

Поколебавшись, я отправился следом, стараясь побороть нервный озноб.

Интерьер избы был скуп: только несколько глиняных сосудов, высушенные растения на почерневших стенах да лучина на полу, среди травяной подстилки. Женщина опустилась на колени рядом с ней и стала перебирать стебли, плавно водя руками. Я обратил внимание на ее пальцы, которые имели на редкость совершенные формы. Неуверенно, словно крадучись, я переступил порог и, помявшись, приземлился напротив, оставив между нами порядочное расстояние. Небрежным, но изящным, как и все ее существо, взмахом кисти она заставила дверь закрыться. По крайней мере, мне так показалось: ведь не могла же она захлопнуться сама по себе.

Она оставила растения и обратилась ко мне:

– Рада видеть тебя, воин.

Я помолчал, не зная, как себя вести.

– Привет, – пробормотал я.

Ее глаза блуждали по мне, словно изучая. Ничто не выдавало ее намерений.

– Я был не один, – сказал я, так как молчание в полутемной, благоухающей травяным духом избе угнетало меня.

– Я знаю, – произнесла она. Совершенно бесшумно черный как смоль кот выбрался из-за горшков у стены и пристроился на коленях незнакомки. – Не волнуйся ни о чем. Ты же знал, что сюда можно войти только одному. Таков обычай.

Страх понемногу прошел, но неловкость и напряжение остались. Я не знал, куда себя деть. Встречаться с женщиной взглядом мне не хотелось. От нее не исходило агрессии или враждебности, только сила и властность, но воздействие этих невидимых флюидов никак не придавало мне уверенности.

– Успокойся, – вкрадчиво приказала она. – В этом месте нельзя находиться с растревоженной душой. Владычица судеб не любит бурлящую воду. Будь смирен и сосредоточен.

Я промолчал, пытаясь научиться выносить ее присутствие не проявляя внешних признаков волнения. Интересно, чего она хочет добиться? Усыпить мое внимание? Я вспомнил фокус с дверью и подумал, что, если бы у нее возникла необходимость причинить мне вред, столь сложных ухищрений ей не понадобилось бы. Женщина улыбнулась, словно читая мои мысли, а потом подалась ко мне ближе, уперев ладони в пол.

– Знаешь, кто я?

Неожиданно она оказалась так близко, что я инстинктивно отшатнулся. Незнакомка пахла травами, дыхание ее было теплым и безмятежным, как у спящего человека. В облике женщины угадывался возраст, но ни отсутствие морщин, ни блеск молодой кожи не давали к этому повода. Странная древность, даже вечность, сквозила из повадок хозяйки обители.

– Я служительница Доли, – сказала она, не дождавшись моей заинтересованности.

– Очень приятно, – буркнул я.

– Доля позволила тебе добраться до меня. Ты изначально предназначен был для этого. Не важно, как ты представлял свою судьбу. У судьбы на тебя всегда были свои планы. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я кивнул.

– Планы могут быть разные. Может быть, тебе предназначено стать свирелью для ветра и чашей для дождя, как для тех, кто украшает ограду.

Меня передернуло.

– А может, ты добудешь амриту и станешь бессмертным.

У меня свербели пятки – так хотелось сбежать.

– Но ты никогда не знал, что тебе уготовано в следующий миг. Первое или второе. Или что-то совсем иное. Обычно Доля не делится своими намерениями с людьми. Но иногда бывают исключения.

Кот потянулся, изгибая спину, и направился ко мне. Обнюхав, он примостился бочком к моему бедру и замурчал.

– Например, сегодня – подарок для тебя.

Жрица Доли отодвинулась, выжав из меня последние капли самообладания, и занялась растениями.

– Но не все сразу. В моем храме спешка ни к чему.

Ее пальцы стали плести веночек. Словно позабыв о моем присутствии, женщина, чуть шевеля губами, затянула незатейливую мелодию. Потекли минуты. Наблюдая за ее ловкой работой, прислушиваясь к приятному голосу, я мало-помалу успокоился. Удивительные метаморфозы происходили с растениями в ее руках. Они словно оживали, наливаясь свежестью. Клевер, ночные фиалки, ковыльные колоски. Спустя какое-то время венок был готов. Жрица удовлетворенно оглядела его и с улыбкой водрузила мне на голову. Я не сопротивлялся. Потом она извлекла из-за спины чашу, наполнила чем-то, по запаху – несомненно, вином, и подала мне, предварительно сделав несколько долгих глотков. Я решил, что этим она показывает, что не желает отравить гостя, однако ее объяснение было другим:

– Так ты сможешь через меня узнать начертания судьбы.

Я отпил и поставил чашу на пол. Вкус показался мне на редкость изысканным.

– Давай сыграем, – предложила жрица, добыв из-под одежды колоду крупных карт из грубой кожи и тщательно перемешав их.

Очистив от травы пространство на полу, она положила колоду в центр освободившейся площадки и снова придвинулась, так что мы оказались совсем близко. Несмотря на всю нетривиальность ситуации и мистическую атмосферу, я почувствовал достаточно интенсивный позыв желания.

– Не отвлекайся, – сказала она, словно я в этом признался.

Я смутился и перевел тему:

– Не знаю правил.

– Все просто. Возьмем по очереди столько карт, сколько ты посчитаешь нужным. Ты первый.

– Хм.

Я поскреб затылок и взял одну сверху. Карта была необычной. Наверное, что-то вроде прототипа Таро. На ней были изображены мужчина и женщина, слившиеся в соитии, над которыми вились птица и летучая мышь. Карта имела золотистый цвет, и на ней было несколько чисел, переданных штрихами и закорючками. Я, естественно, не понял, какое карта могла иметь значение, но этого, похоже, от меня и не требовалось. Следующую взяла жрица, потом снова я. На этот раз карта была серой, сюжет на ней – еще загадочней, чем на прежней: младенец в колыбельке, плывущей по волнам какого-то потока; на изголовье – сидящая бабочка, у ног – свернувшаяся колечком змея. «Точно Моисей среди нильских тростников», – подумалось мне.

Я взял по очереди еще несколько карт, уже не так пристально присматриваясь к тому, что на них было. Соперница по «игре» терпеливо дожидалась, пока я посмотрю на мой выбор, затем брала себе. Каждый раз на ее лице появлялись новые эмоции: то умиление, то тревога, то улыбка. Так, словно она вслушивалась в сложную симфоническую музыку, насыщенную страстями и тонкой эстетикой. На руках у меня оказалось пять карт. «Мало», – решил я и довел их число до семи. Потом решил, что восемь, пожалуй, лучше. Наконец, остановился на двенадцати, как оптимальном варианте – число апостолов, число месяцев в году и так далее. Но они с трудом умещались в руках, и я, чтобы не мучиться, без разбора вернул часть в колоду, не заботясь о реакции хозяйки. Этот поступок был принят жрицей как должное, без протестов, комментариев или советов.