Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [СИ]

— Как вы сказали, ваше преосвященство? — переспросил мальчик голосом, не предвещавшим ничего доброго.

Увы, Глюку хватило ума повторить последнюю фразу, а уже в следующую минуту ему пришлось уворачиваться от чернильницы. Надо сказать, что преподобному это почти удалось. То есть тяжёлый писчий прибор счастливо миновал встречи с епископской головой, чего, к сожалению, никак нельзя сказать о его содержимом… Воспользовавшись переполохом, принц тут же улизнул, и теперь скрывался от грозящей ему кары в саду.

— Вашу светлость везде ищут, — мрачно заявил его приятель Петер.

Петер был на год старше принца, а его родители жили неподалёку от Шверина, и мальчишки частенько проказничали вместе. Его отец служил в замке конюхом, а мать была служанкой прежней герцогини, пока та, бедняжка, не скончалась при родах.

— Я знаю… — со вздохом отозвался принц.

— Вы и впрямь швырнули в епископа чернильницей?

— Он назвал моего отца беспутным!

— Свинья! — согласился с ним Петер. — Никто другой не смог бы так сказать про нашего доброго герцога. Знаете, в другой раз я бы с удовольствием сказал, что это я швырнул в преподобного вашу чернильницу, но кто в это поверит? Мне уж совсем нечего делать на ваших уроках.

— Не надо, — испугался Карл Густав, — тебя и так прошлый раз высекли, когда ты сказал, будто запустить в сад свинью с поросятами было твоей затеей.

— Да уж, — усмехнулся мальчишка и непроизвольно почесал наиболее пострадавшее в тот раз место. — Помните, с каким визгом они бегали по саду, распугивая служанок?

— Да, но это ведь это я придумал…

— Это самое малое, что я мог сделать для вашей светлости. Отец всегда говорит, что наша семья всем обязана герцогу Иоганну Альбрехту, а потому я должен верно служить его сыну, то есть вам. И когда он так говорит, даже моя мама улыбается, а уж с ней не часто такое случается.

— Ну и глупо, потому что моя матушка всё равно не поверила в эту басню и приказала меня высечь.

— Это потому, что вы ей сразу признались.

— Конечно, я ведь сын герцога-странника, и мне не годится прятаться за чужими спинами.

— А вот это достойная речь! — раздался совсем рядом громкий голос, и к мальчишкам вышел высокий мужчина в нарядном камзоле.

Было совершенно непонятно, откуда он взялся и как ухитрился подобраться незамеченным, так что застигнутые врасплох мальчишки на мгновение остолбенели. Впрочем, они пребывали в ступоре недолго и тут же кинулись в разные стороны; и непременно преуспели бы в своём намерении, если бы не ловкость незнакомца, тут же схватившего обоих за шиворот.

— Далеко ли вы собрались, молодые люди? Это, право же, невежливо, ведь я ещё не закончил!

— Кто вы, сударь? — почти спокойно спросил у него принц, в то время как его товарищ продолжал отчаянно вырываться.

— Хороший вопрос, ваше высочество, и я непременно отвечу на него, как только ваш спутник прекратит сопротивление.

— Как бы не так!.. — огрызнулся Петер, и вдруг, сделав неуловимое движение, выскользнул из рубашки и бросился бежать.

— Вот ведь сорванец! — засмеялся незнакомец.

— Может быть, вы меня отпустите?

— Если вы, ваше высочество, пообещаете не предпринимать попыток к бегству, а то ведь мне нельзя бегать.

— Обещаю, но почему вы титулуете меня "высочеством", ведь я пока всего лишь "светлость".

— А вот тут вы ошибаетесь, мой принц. Ваш отец носит титул "царь всея Руси", а стало быть, равен императору. Следовательно, вы имеете право именоваться "высочеством", или даже "королевским высочеством".

— Вы знаете моего отца?

— Позвольте представиться, мой принц. Барон фон Гершов, к вашим услугам. Я обер-камергер вашего отца и заодно ваш новый воспитатель.

— Вас прислал мой отец?

— Совершенно верно!

— Вы увезёте меня к нему?

— Я имею такое повеление от его величества.

— Когда мы едем?

— Боюсь, не так скоро, — улыбнулся фон Гершов, — как минимум, вам прежде нужно объясниться с вашей царственной матушкой по поводу покушения на его преосвященство.

— Он оскорбил моего отца!

— Не могу не признать – достаточный повод.

— Меня накажут?

— Вне всякого сомнения.

— Ну и пусть!

— Вы позволите сопроводить ваше высочество? — церемонно поклонился барон.

— Буду вам чрезвычайно обязан, — ответил на поклон принц, и тут же спросил: – А отчего вам нельзя бегать?

— Что, простите?

— Вы просили меня не убегать, потому что вам нельзя бегать.

— Ах, вот вы о чём… — засмеялся фон Гершов, — это одна из любимых шуток вашего отца. Он говорит, что генералам нельзя бегать, потому что в мирное время это может вызвать смех, а в военное – панику.

— А вы – генерал?

— Да, я командующий немецкой гвардией его величества. Кстати, пока мы идём, может быть, ваше высочество расскажет мне, что на самом деле произошло?..

Через несколько минут они стояли перед герцогиней Катариной, рядом с которой, с видом христианского мученика, отданного на съедение львам, стоял преподобный Глюк.

— Благодарю вас, барон, — с царственным величием наклонила голову Катарина, — обычно этого сорванца не так просто сыскать.

— Служить вам – мой долг, — изящно поклонился тот в ответ.

— Сын мой, — обратилась тем временем герцогиня к сыну, — я чрезвычайно разочарована поведением вашей светлости! Скажу более, вы до крайности огорчили меня. Его преосвященство мне всё рассказал, и я намерена примерно наказать вас.

Всё это Катарина произнесла печальным, но вместе с тем торжественным тоном, с поистине королевским величием. Однако реакция юного принца оказалась весьма неожиданной:

— Матушка, как послушный сын я приму любое ваше наказание, однако настоятельно требую, чтобы меня именовали согласно моему титулу!

— Что это значит?..

— Прошу прощения, — счёл необходимым вмешаться Кароль, — но это я объяснил принцу Карлу Густаву, что он старший сын русского царя и потому имеет право титуловаться его высочеством…

— Варварский титул, — негромко фыркнул Глюк, — он не может быть ровней европейскому!

— …к тому же, — продолжал фон Гершов, не обращая внимания на слова епископа, — указом его царского величества я назначен старшим воспитателем его высочества. Поэтому я не могу согласиться с необходимостью наказания моего подопечного, до той поры, пока не узнаю обо всех обстоятельствах дела.

— Как вы смеете оспаривать решения её королевского высочества? — возмутился Глюк. — Это неслыханно!

— А разве герцогиня уже приняла решение? Простите, я его не слышал!

— Хорошо, — согласилась Катарина, — ваше преосвященство, соблаговолите повторить ваш рассказ.

— Только из уважения к шведскому королевскому дому… — поджал губы епископ. — Впрочем, извольте. Сегодня его светлость, принц Карл Густав, были чрезвычайно неусердны в изучении наук. Несмотря на мои неоднократные кроткие увещевания, принц не пожелал изменить своё поведение, и когда я пообещал его наказать… заметьте, только пообещал! Так вот, услышав о наказании, его светлость изволили кинуть в меня бронзовой чернильницей, от каковой я увернулся совершеннейшим чудом.