Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [СИ]

— Это неправда! — возмущённо воскликнул Карл Густав, но фон Гершов, положив руку на плечо мальчика, успокоил его порыв.

— Сохраняйте спокойствие, мой принц.

— Вот видите, — патетически воскликнул Глюк, — а теперь он обвиняет во лжи своего духовного отца!..

— Ваше преосвященство, — прервал его излияния барон, — позвольте задать вам один уточняющий картину произошедшего вопрос. Так сказать, чтобы видеть её целиком во всех деталях.

— Извольте.

— Чернильница полетела в вас до того, как вы совершили оскорбление величества или после?

— Что за домыслы!

— Я настаиваю на своём вопросе, преподобный! Это случилось до того, как вы дерзнули назвать великого герцога Иоганна Альбрехта, на землях которого сейчас находитесь – беспутным?

— Вы мне этого не говорили, — заметила герцогиня.

— А разве я не прав! — взвился понявший, что ему нечего терять, епископ. — Разве герцог не бросил жену и детей? Разве он не отрёкся от веры отцов и не впал в еретичество?

— Вы закончили, ваше преосвященство? — холодно осведомился фон Гершов.

— Нет! До конца жизни я буду обличать пороки, и нести слово Божие!

— Ничего не имею против, но, может быть, вы станете это делать на вашей кафедре?

— Что вы сказали?..

— Я сказал, что вы – шведский епископ, и ваши прихожане, вполне вероятно, тоскуют по вам.

— Как вы смеете изгонять служителя Господа?!

— Как вы смеете оскорблять моего сюзерена?!

— Ваше преосвященство, — Катарина мягко прервала епископа, готового в очередной раз разразиться гневной тирадой, — вам совершенно необходимо отдохнуть. Я же тем временем побеседую с господином бароном.

— Как будет угодно вашему королевскому высочеству.

— Сын мой, подождите вашего наставника в своих покоях.

— Да, матушка.

Дождавшись, когда все выйдут, герцогиня пристально взглянула на Кароля и некоторое время внимательно его разглядывала. Затем она указала ему веером на кресло и, поудобнее устроившись в своём, начала разговор:

— Господин фон Гершов, как давно вы стали бароном? Припоминаю, что прежде у вас не было никакого титула.

— Вы совершенно правы, ваше королевское высочество. Этот титул мне пожаловал ваш царственный супруг через год после взятия Риги.

— Вы, очевидно, оказали моему мужу большие услуги в этом походе?

— Я служил в меру своих сил, и его величество счёл необходимым это отметить.

— У вас, кажется, был брат; он тоже получил титул?

— Увы, с моим бедным братом случилось несчастье.

— Сочувствую.

— Благодарю.

— Ваше прибытие оказалось несколько неожиданным, и я немного растерялась. Как случилось, что вы, сделав такую завидную карьеру в войсках моего мужа, вдруг оказались в роли наставника принца Карла Густава?

— Быть наставником наследника – большая честь. Кроме того, у меня есть ещё поручения, выполнение которых государь смог доверить только мне. К тому же моя жена давно хотела побывать в Мекленбурге и Померании. Его величество захотел сделать ей приятное.

— Так вы женаты?

— Да, ваше высочество.

— И где же ваша супруга?

— В настоящий момент – в Ростоке. Я устроил её в гостинице и немедленно отправился выполнять поручения вашего мужа.

— Как её зовут?

— Регина Аделаида, урождённая фон Буксгевден.

— Весьма известный род. Мы желаем, чтобы она была представлена ко двору.

— Ничто не обрадует её больше, ваше королевское высочество.

— Кстати, а почему вы титулуете меня высочеством? Раз уж вы напомнили моему сыну, что он наследник царя, то…

— Моя герцогиня, клянусь богом, у вас не будет более верного подданного, чем я, когда вашу голову, наконец, увенчает достойная её корона. Однако для этого вам необходимо приехать в Москву и занять принадлежащее вам по праву место.

— Иоганн, наверное, сердит на меня?

— Нисколько! Его величество тоскует в одиночестве, это верно…

— Тоскует в одиночестве!.. — немного саркастически воскликнула Катарина. — Барон, вам бы мадригалы писать или любовные романы! Право, я даже не ожидала услышать от вас столь искусной басни. Вы думаете, мне не известны наклонности моего супруга? Ха-ха, я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на очередной плод его грехов. Даже здесь, в этом замке, мой сын ухитрился найти себе компанию из бастарда моего муженька.

— Простите, вы, вероятно, имеете в виду этого пронырливого мальчишку в драной рубашке, которого я застал беседующим с принцем?

— Именно. Мне донесли, каким образом он появился на свет, и как Иоганн Альбрехт приказал этому дурачку-конюху прикрыть его грех. Да вы, вероятно, не хуже меня знаете эту историю, ведь вы были с ним!

— Я так понимаю, речь идёт о Гертруде, служанке покойной герцогини Виктории Луизы?

— Вы правильно понимаете!

— Но кто распространяет столь низкую ложь?

— Ложь?

— Разумеется! Я действительно был свидетелем всей этой истории, и могу засвидетельствовать полную невиновность вашего супруга. Не говоря уж о том, что вы ещё не были женаты.

— О, я не сомневалась в вашей преданности…

— Да при чём тут преданность, моя герцогиня! Простите, но я совершенно теряюсь: может, тут идёт речь о какой-то другой Гертруде?

— Что вы имеете в виду?

— Но… вы видели её лицо?

— Хм… действительно, это не самое большое её достоинство. Мне, по правде говоря, этот момент всегда казался сомнительным. Но Иоганн дал ей весьма немалое приданое…

— Да что же ему оставалось делать! Эту девушка была служанкой его кузины, и её обесчестил один из русских наёмников вашего мужа. Поженить он их не мог, поскольку негодяй был женат. Тогда он нашёл ей супруга и дал им обоим состояние, чтобы удовлетворить претензии покойной герцогини.

— Хм… но этот сорванец Петер не слишком похож на мать или отца…

— Зато очень похож на этого русского наёмника!

— Боже, мне никогда и в голову не приходило подобное объяснение, к тому же мне говорили, что Иоганн воспользовался правом первой ночи…

— Ваше высочество, прошу простить мне моё невежество, но как может идти речь о праве первой ночи, если девушка уже обесчещена?

— Невероятно…

— Прошу простить мне мою дерзость, герцогиня. Будет ли мне позволено спросить вас…

— Спрашивайте, барон. Я, повинуясь какой-то совершенно невероятной слабости, наговорила вам столько лишнего, что ещё одна неловкость или нелепость ровным счётом ничего не изменит.

— Уж не преосвященный ли Глюк рассказал вам эту басню о Гертруде и вашем супруге?

На лицо Катарины как будто набежала тень. Некоторое время она смотрела отсутствующим взглядом, но самообладание скоро к ней вернулось, и она ответила:

— Мне кажется, вы, как и мой муж, относитесь к епископу немного предвзято.