Валерия Чернованова - Мой (не)любимый дракон. Выбор алианы

– Пойдемте в замок, эсселин Сольвер.

Скальде набросил мне на плечи свой камзол и двинулся навстречу старейшине.

Мне тоже пришлось двинуться. Мороз, кусавший щеки и кисти рук, поторапливал скорее оказаться в прогретом пламенем каминов холле. А вот угроза встречи с почтенным магом, наоборот, заставляла идти медленнее. На нас надвигался один из тех замшелых интриганов, от которых я старалась держаться подальше.

– Ваше великолепие, вам следует немедленно проследовать к эсселин д’Ольжи!

– Зачем? – прохладно осведомился Герхильд.

Но вместо объяснений эррол Тригад просканировал меня хмурым взглядом и, цедя слова, распорядился:

– Эсселин Сольвер пусть тоже идет с нами.

«В гробу эсселин Сольвер видела вас и ваши приказы», – едва не сорвалось с языка. Успела прикусить его прежде, чем хотя бы один звук вырвался наружу, и поморщилась: не то от боли, не то от перспективы визита к ненавистной графине.

Вот что я у нее забыла? Да и Герхильду, физиономия которого с каждой секундой все больше приобретала льдистую отрешенность, в покоях этой фифы тоже делать нечего. Только не после жарко-романтичного свидания со своей невестой. Пусть у свидания этого не самое фееричное окончание, но мчаться вот так сразу к мамзель фаворитке… Не хочу, чтобы он к ней приближался! Даже на пушечный выстрел. Но разрешаю им находиться друг от друга на расстоянии ядерного взрыва.

Так думала я, соскребая по закуткам самой себя остатки невозмутимости. Наскрести удалось немного – лишь жалкую горстку, которую обратила в пепел пожаром полыхнувшая в груди ревность. Руки чесались (или, скорее, челюсть) вгрызться в кого-нибудь зубами. Не важно в кого. В ту же мымру-фаворитку, тальдена, старейшину. А лучше – во всех троих сразу.

От одной только мысли, что вот сейчас увижу нашу распрекрасную принцесску, эту конопатую змеекобылу, меня начинало трясти. Украдкой оглядываясь по сторонам, продумывала пути к отступлению и мечтала оказаться где-нибудь на другом конце света.

Но суровый взгляд гада-в-кубе, то и дело косившего в мою сторону, давал понять: никуда и ни под каким предлогом я отсюда не денусь.

– Что-то вы нервничаете, эсселин Сольвер, – выпрыснул в мою сторону порцию яда старейшина.

– Нервничаю? С чего бы? – как можно спокойнее отозвалась я.

Несмотря на то что маг выглядел чем-то недовольным, если не сказать разгневанным, за маской отрицательных эмоций мне виделась старательно скрываемая радость. Удовлетворение, предвкушение. Знать бы еще, чего же так предвкушает эррол Тригад.

– Вам лучше знать, эсселин Сольвер. Вам лучше знать… – как будто откликаясь на мои мысли, загадочно изрек седобородый маг.

– Объясните, что происходит? – резко потребовал Скальде.

Тоже, видать, все это время, пока шли сумеречными коридорами замка, соскребал по сусекам остатки своей коронной ледяной выдержки, но, как и я, не очень-то преуспел в этом занятии.

– Сейчас сами все увидите, ваше великолепие.

Вскоре до нас долетели громкие рыдания, стоны, завывания. Какие-то хрипы-сипы и много чего другого. Как будто в спальне д’Ольжи собрался целый хор плакальщиц, а на бэк-вокале у них были хронические астматики.

Скальде ускорил шаг. Забеспокоился. По сердцу, обнажив когти, полоснула ревность. Оно у меня уже все в полосочку, как деревянные колонны балдахина, о которые Снежок так любит точить когти.

Возле покоев первой красавицы империи традиционно кучковались придворные. Столпотворение было не таким масштабным, как возле императорских комнат в вечер, когда его великолепие добавил в интерьер замка немного ледяных акцентов, а после благополучно отбыл в обморок. Но любопытствующих все равно набралось порядочно.

При виде наследника эти Варвары (хотя можно и ва́рвары – с их-то порядками) начали с поклонами расступаться. Покорно опускали перед тальденом головы, но не взгляды. Сейчас острыми шипами нацеленные на меня.

К отравляющим мне внутренности чувствам прибавилось волнение. Только волновалась я не за Даливу, а за саму себя. Чуть погодя на меня обрушилось и изумление. Когда пред нашими округлившимися глазами предстала мамзель фаворитка во всей своей красе.

Хотя от былой красоты осталось немного…

На кровати, окруженная свитой из лекаря, придворной свахи и служанок, восседала эсселин д’Ольжи. Если б не волосы, роскошной, медового цвета гривой ниспадавшие на прямую, как гладильная доска, спину, не факт, что я бы ее узнала. Все тело графини – по крайней мере открытые его участки – припухло и было в крапинку. Ядрено-красную, как у больных ветрянкой. Довершали картину воспалившиеся от слез глаза.

Секунда, две – и в поле зрения любовницы Ледяного попала я.

– Это она! – резкий вдох, будто ей не хватало воздуха. – Она! Сольвер… Мерзавка… ы-ы-ых… сотворила со мной такое!

Признаюсь, поначалу я опешила: от всего увиденного, а главное, услышанного. Скальде, кажется, тоже. Потому что сейчас, как никогда, походил на памятник самому себе.

– Что за бред? – воскликнула я, опомнившись. Уже после того, как д’Ольжи перестала пыхтеть, словно пережравший угля паровоз.

– Это далеко не бред, а самая настоящая явь, эсселин Сольвер, – покачал головой старейшина. – Очень серьезное против вас обвинение.

– Но почему против меня? – нахмурилась.

– Это ваша накидка? – Крючковатый палец мага указал на валявшийся на полу шедевр портного искусства, только утром доставленный от швеи.

– Моя.

– Ты-ы-ы… – зашипела пятнистая змея.

– Но, – пробормотала я ошеломленно, – как она здесь оказалась?

– Вот вы нам это и расскажите, эсселин Сольвер. Хотя нет! Лучше расскажу я, – и слова не дал вставить интриган-старикашка. – Наслышанная о любви ее сиятельства к нарядам и о том, что их у нее бессчетное множество, вы подбросили ей отравленную накидку. Будучи уверенной, что эсселин д’Ольжи не заметит подлога. Оставили на самом видном месте, чтобы графиня в ближайшее время ее надела.

Чушь! Несусветная чушь. Мысленно расколотила о плешивую голову советника фаянсовый ночной горшок и холодно заметила:

– Только что вы дважды оскорбили меня, эррол Тригад.

Нет, так алианы с первыми магами империи не разговаривают. Они вообще в любой ситуации должны молчать в тряпочку и кротко тупить взгляд. Даже когда на них нападают. Я вот тоже часто его т у пила. Или правильней будет сказать тупи́ла в принципе, позволяя этому выскочке-магу, придворной свахе и им подобным над собой издеваться. Но всему есть предел. Мое прежде ангельское терпение теперь вовсю плавилось в демоническом огне гнева.

– Первый раз вы оскорбили меня, обвинив в том, чего я не делала, без всякого разбирательства. Просто потому, что уже давно мечтаете от меня избавиться.