Валерия Чернованова - Мой (не)любимый дракон. Выбор алианы

Почувствовала, как и мои губы растягиваются в ответной улыбке. Не улыбаться этому грациозному солнышку просто не получалось. Бывают такие люди, которые согревают одним присутствием, щедро делясь с окружающими частичкой своего внутреннего света и чистой энергией.

В общем, эссель Жюдит мне сразу понравилась. Хотелось верить, что и я ей тоже. Для себя решила, что буду стараться на занятиях. Не ради Герхильда, а чтобы не огорчать милую даму. Которая, не успев со мной познакомиться, уже считала меня лучшей из лучших, прочила мне лавры победительницы и императорскую корону. Я вот тоже когда-то была такой оптимисткой. А теперь уже и не знаю, вижу стакан наполовину пустым или наполовину полным.

Эссель Жюдит привела меня в просторный зал, прогретый пламенем каминов и наполненный оранжевыми бликами, что рассыпали вокруг себя свечи в медных канделябрах. Стены, затянутые гобеленами с изображениями средневековых пиршеств, на мгновение привлекли мое внимание, а потом я услышала мягкий, патокой растекающийся по сознанию голос:

– Здесь мы будет тренироваться каждое утро и каждый вечер. Только в последний день поднимемся на Северную башню. Она самая высокая в замке, и я хочу, чтобы именно там вы выступили перед его великолепием.

– На вершине башни? – как-то сразу уменьшились мои симпатии.

Женщина закружилась по залу, широко раскинув руки и запрокинув голову к высоким сводам, будто подставляла лицо ласковым прикосновениям солнца.

– Танец ветра не танцуют в ловушке камня. Ему нужен простор, воля. Свобода!

Свобода нужна была и мне. Бесконечно далекая и желанная. Я шла к ней, как измученный жаждой путник, затерявшийся в сердце пустыни. Не понимающий, что маячащий впереди оазис – лишь мираж, а вокруг по-прежнему простираются раскаленные барханы.

Вернее, я раньше не понимала. Но сегодня, после письма Адельмара, все поняла.

– Завтра я принесу таири, и мы пройдемся по азам танца. Эссель Блодейна предупредила, что вы давно не танцевали, поэтому начнем с самых простейших па. Что скажете, Фьярра?

Кивнула, соглашаясь. Спрашивать, что такое таири, не стала, лучше попытаю Мабли. Разведаю у служанки, что это за танец такой, который непременно нужно исполнять на вершине башни.

Мне, до чертиков, звездочек и всего остального боящейся высоты.

Не успела подумать о служанке, как снаружи послышался шум. Целый коктейль из звуков: визг, грохот, как будто на пол опрокинули что-то металлическое и очень тяжелое. Вой (кошачий!) и крики.

Мы с эссель Жюдит переглянулись, и я, подхватив юбки, бросилась к дверям, точно зная, кто там так разорялся, шипя и мяукая, и кто кричал.

Снежок и Мабли!

Я застыла в дверях, сраженная наповал совершенно абсурдным зрелищем. Это действительно были мой кьерд и моя служанка, а еще Йекель и недавний подарок Герхильда – ковер-самолет, преспокойно себе паривший в воздухе.

Про других то же самое сказать не могу. В том смысле, что покоем здесь и не пахло. Мабли сидела на полу, поскуливая и потирая наливавшуюся синим цветом шишку на лбу, оставленную, по всей видимости, шлемом, отскочившим от доспехов, в которые они врезались.

И ладно бы, если б только в доспехи…

Снежок… Ох, лучше бы я вообще его не искала! Потому что нашла… на лице у Тригада. Уж не знаю, как так получилось, что кьерд впечатался в старейшину всей своей уже немалых размеров тушей, обняв седую голову старца лапами. А на все попытки мага отодрать импровизированную маску отвечал раздраженным шипением, да еще и хвостом нервно дергал, обдавая пострадавшего крупинками снега.

Наверное, чтобы у бедолаги мозги не вскипели от пережитого стресса.

Тригад тоже что-то шипел в пузо моего несчастья. Что-то нечленораздельное, едва ли смахивавшее на ругательства. Из-за снежинок, что забивались старейшине в рот, вникнуть в смысл его высказываний и впечатлиться образностью словосочетаний, увы, не получалось.

Как назло, на шум примчалась стража, а за ними не замедлил явиться и его драконство собственной персоной. Раздраконенный.

Ну что за непруха такая! Замок-то огромный. Вот надо было ему (Герхильду, а не замку) именно здесь и именно сейчас ошиваться! Нам ведь по регламенту не положено до финала встречаться.

Просканировав место действия взглядом, суровым таким, я бы даже сказала, душу леденящим, тальден повернулся ко мне и гаркнул так, что в радиусе нескольких метров все как будто заледенели.

– Эсселин Сольвер, что здесь происходит?!

Даже Снежок замер. Весь, за исключением своего непомерно длинного хвоста, которым с пущим усердием замолотил по груди старика.

Нервничает.

Когда был маленьким, Снежок побаивался Скальде и часто прятался от него под кроватью. Кьерд вырос, а страх остался, и наверняка сейчас в его пушистой голове крутилась единственная мысль: где бы найти убежище понадежней.

Судя по побелевшей физиономии Йекеля, которая имела все шансы слиться цветом с нарядом балетмейстера, он тоже продумывал варианты побега. Как и Мабли, при виде его высочества бешенство тихонько охнувшая и попытавшаяся отползти в угол.

Но лишенный эмоций голос:

– Сидеть! – (можно подумать, у меня в служанках болонка!) намертво припечатал ее к полу. Меня обдало горячей волной тальденового гнева и окатило, как водою из проруби, резкими словами: – Эсселин Сольвер, я вас спрашиваю, какого тагра ваш кьерд делает на голове у моего советника?

И с ним так всегда. Холодно и одновременно жарко. И сердце в груди скачет теннисным мячиком, поддаваемое невидимой ракеткой.

– Отдыхает? – неуверенно предположила я. Обогнув Скальде на приличном расстоянии, поспешила к пожилому магу, пока тот не задохнулся. – Если позволите, – попросила вежливо, хоть не думаю, что Тригад был бы против, и с максимальной осторожностью отцепила от старейшины кьерда. – Это просто недоразумение.

– Эта зверюга меня чуть не сожрала! – отплевавшись от шерсти, пошел в наступление гад.

То есть Тригад. Но впрочем, никакой разницы. Гадости в нем было даже больше, чем на троих.

Кьерд оскорбленно мяукнул, а я поспешила оправдать своего питомца:

– Снежок питается только молодым мясом.

– Да что вы себе позволяете?! – становясь пунцовым, заверещал старейшина. – Ваше великолепие, меня здесь чуть не убили! Вот эти двое! Трое!!! Мчались как оголтелые… вот на этом! – ткнул своим костлявым пальцем в коврик, который как будто тоже занервничал. Оскорбленно задергал золотыми кисточками от таких сентенций.

Определенно мне он больше нравился с пушистым намордником. Старейшина, а не коврик.