Владимир Свержин - Крона огня

Когда аудиенция закончилась и кесарь отлучился на зов матери, вечно занятый делами верховный казначей откланялся, сославшись на загруженность, оставил мастера Рейнара с его новым помощником.

— Понятно, — дослушав пылкого юношу, кивнул Лис. — В бою уже бывал?

— Я сражался с абарами в день великой сечи. — Тот гордо расправил плечи и с вызовом поглядел на собеседника, явно намекая, что тот на поле боя как раз отсутствовал.

— Молодец, жив остался, — словно не замечая тонкого укола, кивнул начальник экспедиции. — Если и из этой заварухи живым выйдешь, появится шанс увидеть внуков.

— Если я оставлю после себя боевую славу, то вовсе не обязательно жить столь долго.

— Сколько жить — не нам решать, а вот как — над этим стоит поработать. Слава быстролетна, кладбища полны храбрецов, которым не досталось даже облезлого перышка из крыльев этой ветреной девицы. Но вернемся к нашему делу. Ты хорошо знаешь окрестности?

— Неплохо. Однако все же не столь хорошо, как разбойники. Они наверняка из местных жителей.

— Если из местных — полбеды, — задумчиво почесал голову Сергей. — Но сам посуди, селения вокруг крохотные, так что каждый на виду. Сколько ни прячься, всегда какой-никакой следок да отыщется. А вот если пришлые, скажем, те же солдаты из отряда твоего отца, у них там и база в лесу точно имеется…

Шарль посмотрел на собеседника с нескрываемым восхищением.

— Я как-то не подумал об этом, возможно, так и есть. В прежние времена они привыкли жить, ни в чем себе не отказывая, теперь же, покуда не назначен должным образом новый майордом Нейстрии, перебиваются, как могут.

— Вот и я об этом. — Лис приятельски водрузил руку на плечо юноши. — Учись, пока я жив.

— Непременно, — пообещал Шарль.

— Значит, так: покуда движемся без лишнего шума, отряд будет ждать в Форантайне. Берем несколько наиболее толковых парней и тихой сапой направляемся в разведку. Но если это и впрямь вояки из лесной крепости, они всерьез позаботятся спрятать следы. Как только мы найдем доказательства, устроим западню.

— Отличный план. Я готов отправляться хоть сейчас.

— Не-не-не, без фанатизма! Сейчас дело к ночи, — прокомментировал Лис. — Завтра на рассвете выезжаем, а пока развейся, отдохни, одним словом, подыши ароматами Парижа. — Он вспомнил зловоние выгребных ям, сточных канав, переплетающееся с запахами рыбного рынка и мясных рядов. — Заодно энтузиазм и тяга к странствиям подрастут. Давай, спокойной тебе ночи!

Напутствовав таким образом юношу, он вызвал на канале связи благородную даму Ойген. Та, вспомнив, должно быть, экскурсию, проведенную еще в школьные годы, рассыпалась соловьем о секрете булатной стали, некогда утерянном, однако же вновь обретенном усилиями генерала Аносова.

— Нет, — покачал головой Дагоберт, услышав о технологии производства, как смешиваются в тигле разнородные частицы металла и углей, — абарские мечи не такие.

— В каком смысле не такие?

— Они живые.

— Как это, живые? — насторожилась Женя.

— Представления не имею. О том, что живые, знал еще прадед моего прадеда. А уж откуда он проведал об этом… — Кесарь развел руками.

— Но ведь этот ваш достойный предок жил очень давно, а мечи появились совсем недавно, — не унималась Евгения Тимуровна.

— Мечи появились давно, и все еще появляются…

Лис с интересом слушал беседу своей воспитанницы с юным самодержцем, не решаясь войти, чтобы не прервать разговор. В этот миг на канале связи появился всполошенный Карел зе Страже.

— Господин инструктор! — воскликнул он, отпрыгивая в сторону, чтобы уклониться от каменной глыбы этак в половину его роста высотой. — У нас тут рыбий скелет.

— Ценное наблюдение.

— И труп хаммари с языком.

— Лучше б вы его просто языком взяли. Труп-то нам зачем? — Еще один камень рухнул совсем неподалеку. — Что у вас там вообще происходит? Начался сезон перелетных валунов?

— Не, это Фрейднур вход в пещеру разгораживает.

— А, стало быть, субботник у него. Ладно, давай по порядку: шо у тебя за объедки?

— Вот, — сэр Жант радостно продемонстрировал длинную плоскую гибкую пластину рыбьего хребта . — Баляр сказал, что она похожа на абарский меч.

— И шо? У меня вон кулаки похожи на молот советского герба, я ж по этому поводу торжественных шествий не устраиваю. Баляру можно, он человек дикий, охотится на четвереньках. У них клинки из костей — это верх развития технологий. Но ты-то потомок крестоносцев, чемпион всего, чего ни попадя, по историческому фехтованию, ты-то должен знать, из чего куются мечи! — Он вдруг осекся, после паузы потребовал: — А ну-ка, покажи мне, шо там за трофей.

— Вот, — сэр Жант поднес к глазам странную пластину, согнул ее, отпустил, и та выпрямилась, как ни в чем не бывало.

— Слушай, реально, занятная штуковина. Тут Дагоберт что-то пытался втолковать, что абарские клинки вовсе не булат, что они живые, буквально, обладают сознанием. А шо, ежели предположить невероятное: внутри данной, с позволения сказать, кости имеется некий, условно говоря, мозг. Благодаря ему и получаются навороченные клинки, которые сами знают, что и как рубить.

— Странно как-то звучит, — не сдержавшись, усомнился сконфуженный принц Нурсии.

— Странно — не то слово. Абсолютно бредово! А вдруг так и есть?

Прикинуться тяжело больным, тем паче израненным, для Бастиана не составило ни малейшего труда. В школьные годы он частенько притворялся несчастным мучеником, чтобы в иезуитском пансионе, где проходил азы обучения, вместо песчаника науки поглощать что-нибудь более удобоваримое и вкусное для питания мозга. Врожденный артистизм помогал ему в такие мгновения выглядеть столь несчастным, что суровые фельдфебели воинства Христова оставляли болезненного юношу выздоравливать по воле Господа. Воля обычно была сильна, и выздоровление наступало, едва закрывалась дверь за блюстителями школьного порядка.

Вот и сейчас Бастиан выглядел так, будто получил по лбу не сухим поленом, а как минимум кувалдой. Взгляд его был расфокусирован, драматический стон срывался с помертвелых губ.

— Вы поймали его? — шептал менестрель, вцепившись в рукав кольчуги Мустафы тонкими, но крепкими пальцами. — Он хотел убить благородную даму Брунгильду! Скажите, что вы поймали его!

— Нет, — досадливо буркнул доверенный человек казначея франков, стряхивая с рукава чужой захват. Последние часы этот чернокудрый певец несказанно раздражал его. Он бесил и тем, что первым увидел затаившегося врага, и тем, что догнал его, в отличие от опытных в ратном деле стражников Элигия. Даже тем, что пострадал, защищая супругу хозяина, пусть и не слишком любимую, но все же хозяйку.