Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

– В свое время боги создали немало таких парных ям – дверей из мира в мир. Большинство из них находится в городе. Они говорили, что ямы требуют меньше усилий, чем при самостоятельном прорыве пространственного тела. Несколько лет назад совершенно случайно мы нашли в горах тщательно укрытую от глаз яму. Как оказалось, ведет она в ваш мир. Возможно, именно через нее отступли боги.

– Так вот где мы проснулись, – догадался Тимоха. – А я тогда подумал, что у меня галлюцинации с похмелья.

– Ну и воняло же там, – сморщила носик Лиля.

– С этой ямой у нас появилась надежда, – сказал Ильич. – Мы верили, что сможем тайно вернуть богов сюда и, собрав силы сокрушить Императора.

– Звучит как-то по-детски, – заметил я с набитым ртом. – Вы надеетесь, что недобитая горстка ослабленных богов и какие-то повстанцы победят там, где потерпела поражение целая армия. Извините, но я в это не верю.

– Других надежд у нас нет, – сказал Ильич. – Приближенным больно смотреть, как изменяется наш мир. Мы немногие из тех, кто еще помнит его другим.

– Димыч, значит, теперь у нас бог? – хихикнул Прыщ, раскупоривая бутыль. – А пахнет ничего.

– Очень надеюсь, что внутри его сознания спит древний разум, – сказал Ильич.

– Димыч, а ну-ка сообрази гром и молнию, – заржал Прыщ и приложился к глиняной кружке. – А нич-ч-чее, пробирает.

– Отвали, – буркнул я. Прыщ теперь мне жизни не даст со своими дурацкими шутками. – Тебе же сказали, что мой разум спит.

– Так пробуди его, – Прыщ с хохотом подвинул мне до краев заполненную вином кружку.

– Я дежурю первой, – сказала Дайла, захлопывая за собой дверь хижины. – Всем спать.

– Есть мем! – помахал ей ручкой Прыщ. – Будет сделано мем.

Тимоха зевнул так, что чуть свечи не погасли:

– А мы вам зачем?

– Вы были так пьяны, что у меня никак не получалось от вас избавиться, – опустил взгляд Ильич. – Простите меня. На одной чаше весов был шанс на новую жизнь для моего народа, на другой вы. Что бы вы выбрали на моем месте?

– Сон, – вяло произнес Тимоха, и рухнул головой на стол.

–

Не в силах дальше терпеть богатырский храп Тимохи и поскуливание пьяного Прыща я встал с жесткой лавки и на цыпочках вышел на улицу. Меня встретили ночная прохлада и сверкающее неизвестными созвездиями безоблачное небо. Две луны с разных сторон заливают катанную из бревен и крытую корой избушку. Вяло вьется из трубы дым.

– Ты чего? – сверкнули из темноты глаза.

– Не спиться.

Я сел на бревно рядом с Дайлой, и вслушался в ночную жизнь леса. Мерно зудят над ухом кусачие комары. Тенями мельтешат над головой попискивая, летучие мыши. Кто-то глухо ухает в кронах деревьев. Шуршат под слоем прелых листьев мелкие грызуны.

– Расскажи о своем мире, – шепотом попросила Дайла. – И о себе.

– Нечего особо рассказывать, – я придвинулся поближе. – Все как у всех. Детский сад, школа, армия, институт и ежедневная работа. По вечерам бутылка пива и «телевизор нам путешествия заменил», – фальшивя, напел я строки «Арии». – Спутницу жизни так и не нашел.

– Почему? – отразилась луна в зеленых глазах.

– Даже не знаю. Как-то каждый раз все не по настоящему было. Словно понарошку.

– Родители?

– Мама учительница, папа водитель.

– Ты погрустнел. Они умерли?

– Да… Несколько лет назад…

– Извини, я не хотела…

– Давай сменим тему? Я не люблю вспоминать…

Неожиданно Дайла зажала мне ладонью рот.

– Тише, – прошептала она и беззвучно скрылась в темноте.

– Поговорили, – недовольно буркнул я ей вслед.

Спустя несколько минут девушка вынырнула из тьмы зарослей, вытирая пучком травы лезвие меча.

– Что там? – вскочил я на ноги.

– Уже ничего. Садись, – сказала она, опускаясь на бревно. – Одинокий разведчик. Думаю, до утра у нас время есть. Тебе и твоим друзьям нужен отдых. Завтра будет тяжелый день. Император в гневе. Все-таки он что-то почувствовал в тебе. Ради пустяков он бы не поднял на ноги столько войск. С рассветом обязательно начнут прочесывать лес. Оказывается, мы появились на опушке леса спустя мгновение, после того как исчезли с арены.

– Уже ничего, – передразнил я Дайлу. – Ты так спокойно говоришь об убийстве.

– Я родилась в золотую эпоху. Дочь приближенного и обычной женщины. Меч я взяла в руки одновременно с тряпичной куклой. Прожила счастливое детство и юность. Мне было двадцать пять в год победы Императора. Оставшиеся в живых приближенные возглавили повстанцев. Сколько себя помню, мы кочевали по горам и лесам, прячась и лишь изредка нанося ничего не значащие удары по врагу. Стоило нам укусить посильнее, как тут же приходилось скрываться от карателей. Жизнь в постоянном страхе, знаешь ли, закаляет.

– Прости, я сказал не подумав. У нас такие разные жизни за спиной… И ты что-то с временами путаешь. Тебе тогда было двадцать пять и сейчас ты так же выглядишь. А лет я так понимаю прошло немало.

– Спасибо, – сверкнула в темноте мимолетная улыбка. – Я старше, чем выгляжу. Ты забыл, что я дочь приближенного и река времени нашей жизни течет по-другому.

– Муж? – Кажется, я даже дышать перестал, ожидая ответа.

– Уже нет. И детей нет.

В ее голосе было столько боли и тоски, что я решил больше не затрагивать эту тему.

– Иди спать, – сказала как отрезала Дайла. – Тебе завтра понадобятся силы. Будет что не так – разбужу.

– Спокойной ночи, Дайла, – сказал я, вставая с бревна.

– Угу. Иди уже.

–

– Подъем! – скомандовала с порога Дайла, и ловко уклонилась от моего кроссовка. Второй бросок так же не достиг цели. Брезгливо осмотрев мою обувь, она метнула в меня парой ботинок.

– Ай! Больно же! – завопил я, грохнувшись на пол с лавки. – Прямо в живот. Так не честно.

– Мне надоело смотреть на твои сверкающие пятки, – с деланной серьезностью сказала Дайла. – Вот, нашла, на гвозде висели у двери. Размер твой.

– Пасибочки, – пробурчал я, натягивая тяжелые ботинки из грубой кожи. – А изящнее ничего не могла найти? Этот фасон несколько не гармонирует с моим мировоззрением, особенно в данной ситуации, когда нас окружает исключительно враждебный в своих проявлениях социум…

Драный кроссовок влепился мне промеж глаз, так что аж слезы потекли.

– Демагогия в местном социуме не в чести, – улыбнулась Дайла. – Исключительно практицизм.

Тихо хихикнула Лиля и тут же осеклась под недовольным взглядом Тимохи.

– Мужская солидарность это что-то, – с хмурым лицом прокомментировал происходящее Прыщ. – А рассол у этого лесника есть?

– Тебе зачем? – спросил Тимоха.

– Подмыться, – огрызнулся Прыщ. – Знаешь, друг Тимоха, есть у меня тайная сокровенная страсть – с бодуняки рассол пить. А сейчас именно такой случай. Или на крайняк похмелиться. Это конечно не то, но в условиях максимально приближенным к боевым сойдет. – Он взглядом поискал вожделенный сосуд и не найдя укоризненно уставился на Дайлу.