Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

От вопля Прыща с верхушек деревьев сорвалась стая ворон, а в чаще кто-то испуганно замычал и бросился наутек. Только ветки затрещали.

– Ильич, поджигайте, – сказала Лиля. – А то простудятся.

Ильич щелкнул зажигалкой. Тонкие сухие веточки вспыхнули как спички, а от них занялись и те, что потолще.

К тому моменту, когда подошли моржи, костер уже ярко полыхал.

– С-с-сволочь ты Тимоха, – проклацал зубами Прыщ, чуть ли не вылезая на костер. – Ч-ч-чисоплюй хренов.

– Все честно, – протянул руки к костру Тимоха. – Я тоже купался.

– Но я же не виноват, что ты такой даун. Вот сам бы и купался.

– Хватит споров, – решительно приказала Лиля. – Девочки отворачиваются, а мальчики отжимают мокрую одежду.

– Хорошо мамочка, – скорчил рожу Прыщ, и начал стягивать прилипшую к телу футболку.

– А ну быстрее, – прикрикнула Лиля на расплывшегося в улыбке Тимоху, и погрозила кулачком. Тимоха заулыбался еще шире.

– Одумайся отроче, – голосом проповедника затянул Прыщ. – Она еще и не жона твоя, а уже у руля. А далее то чего…Ай! Больно! И не оборачивайся я тут весь голый.

Это Лиля не выдержав критики поцелила его камушком в прыщавый зад.

Со стороны реки показалась Дайла с парой крупных рыбин в руках.

– Солидно, – оценил я. – Чем ты их? Руками?

– Удочкой, – улыбнулась девушка.

– А где ты ее взяла? – наивно спросил одевшийся Тимоха. После отжимания и так рваный спортивный костюм превратился в решето, еле прикрывавшее мощное тело.

– В магазине.

Прыщ хохотнул:

– Тут рядом. Тимоха, мотнись за пивасом. И чипсов прихвати.

Тимоха посмотрел сперва на Дайлу, потом на Прыща и улыбнулся:

– Шутите?

Засмеялся даже Ильич.

Иногда даже не понимаю, Тимоха действительно такой тугодум или так дурачится.

– Сделай два вертела, – сказала Дайла Прыщу. – И углей побольше.

– Йес, мем, – щелкнул босыми пятками Прыщ. – Будет сделано, мем. Все будет в лучшем виде.

– Клоун, – покачала головой Дайла. – Как вы его терпите?

– Главное соблюдать дозировку, – улыбнулся я. – Пойдем, помогу.

– Ты? – насмешливо глянула девушка. – Ты еще и рыбу чистить умеешь?

– Вот и хватай пока тепленький, и к другой юбке не сбежал, – прокомментировал Прыщ. – Между прочим, как делается вертел?

– Ловко обращаешься с ножом, – сказал я, глядя, как Дайла чистит рыбу.

Банальный процесс потрошения в ее исполнении превратился в искусство. Освободив поверхность плоского камня от потрохов, она обмыла его водой и принялась за следующую рыбину. Вода у камня забурлила – это речная живность радостно пожирала останки сотоварищей.

– Мы привыкли трудиться с детства. У нас трудолюбивый народ, – Она поправила тыльной стороной ладони сползшую на глаза прядь волос. – Уже с малых лет девочки помогают по дому, осваивают приготовление пищи, учатся женским ремеслам…

– Краситься, ходить по магазинам и сверлить мозг?..

– Шить, ткать, немного лечить, – не поняла моей шутки Дайла. – Выходя замуж, девушка становится помощницей мужу, а не обузой. У мужчины своя работа. Важная работа… Женщина должна облегчить его труд, беречь его здоровье, скрашивать его жизнь и конечно… – она запнулась и опустила глаза, – родить ему здоровых детей.

Прядь волос снова скользнула на глаза. Я остановил ее облепленную рыбьей чешуей руку и заправил строптивый локон под повязку. Моя ладонь коснулась нежной кожи. Пальцы заскользили по лицу. Так слепые рассматривают собеседников. Так я пытался навсегда запомнить ставшим мне таким дорогим лицо. Мы находимся в странной круговерти событий и что будет дальше никому не ведомо… Но что бы нас не ждало, как бы там не сложилось… эти глаза, непослушные волосы, шрам… останутся во мне навсегда.

Дайла словно кошка потерлась об мою ладонь и легонько коснулась ее губами:

– Что-то случилось?

– С чего ты взяла, – встряхнул я, головой отгоняя дурные мысли.

– Ты вдруг так помрачнел.

– Пустяки. Глупые мысли о будущем. Знаешь, я уже начинаю всю эту чертовщину воспринимать как должное. С каждым днем прежняя жизнь становится все менее реальной, сменяясь круговоротом сражений, побегов, крови, смертей… Столько смертей вокруг… Ты бы видела улыбки карателей когда он их… – я замолк переводя дыхание и сдерживая предательскую дрожь в голосе. – Я никогда простить не смогу себе…

Девушка отстранилась. Тепло ушло из ее глаз.

– Ты слишком мнителен для нашей реальности. Нельзя позволять таким мыслям долго жить в голове иначе сойдешь с ума. Думаешь, мне их не жалко. Думаешь, раз у меня голос не дрожит и глаза сухие, мне все безразлично. Я потеряла столько друзей, близких соратников, что ты даже представить не можешь. И далеко не все умерли так быстро и безболезненно. Многих я отправила на смерть сознательно. Так было нужно. Так что мужчина, учись держать себя в руках, чтобы заслуживать уважения.

Она схватила рыбин, ополоснула их напоследок в быстрой воде и двинулась к костру. Я остался на берегу один.

– Вот и поговорили, – вздохнул я. – Содержательно, с пользой и по существу… В ней словно черт живет.

В связи с предстоящей трапезой я решил привести себя в порядок. Оставив одежду на берегу, я, героически хлопнув себя резинкой трусов по животу, полез в воду. Охая и ахая от ледяной воды, я зашел почти по колени. Под клацанье зубов пришла мысль о вреде водных процедур перед едой и трудности излечения воспаления легких в местных условиях. А тут еще кто-то перепутал большой палец правой ноги с потенциальным обедом и вонзил в него острые зубки. Попытка пнуть нахлебника привела к тому, что потеряв равновесие, я рухнул в воду. Словно ожидавшее этого течение подхватило меня сильной рукой. Я и опомниться не успел, как оказался посреди реки, в окружении пенных барашков. Ноги до дна не доставали. Течение такое, что… Впрочем я способен уподобиться Титанику без какого-либо течения. Пловец из меня никакой.

– Помогите! – завопил я удаляющемуся костру. – Тону!

Но никто не услышал жалкого булькания. Дайла вычитывала Прыща за никудышные вертела. Тимоха и Лиля ворковали у костра. Ильич задумчиво рассматривал вершины гор.

Замелькали, ускоряясь деревья, и костер скрылся за изгибом реки. Ледяная вода скрючила ноги. Холод и страх овладели мной. Барахтаясь по-собачьи, я орал и выл, стараясь удержаться на поверхности. Словно издеваясь, река отвешивала мне пенную пощечину одну за другой.

Обламывая ногти, я уцепился за мелькнувший мимо камень. Похожий на острие меча, отполированный быстрой водой он спасительным островом застыл посреди бурной воды. Крошечный островок шанса на жизнь. Полтора метра высота лезвия. Метр ширины и около полуметра толщины. И многочисленные зазубрины на лезвии.