Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»

– Русь есть земля истинно святая, богоспасаемая. Ничтоже нет удивительного, что на ней свершаются чудеса явления и христиане слышат истинный глас Божий!

Особливо после таинства причащения, где души верующих соединяются с Господом нашим, Иисусом Христом, – строго добавил он для своих, видимо, не очень ревностных, прихожан.

Не давая устюженцам остыть, я продолжал:

– В том сне чудесном был мне дарован ещё один секрет. Яз открою его вам, ежели клянётесь на святом кресте исполнить нужную работу не прекословя и не переча. Без запинки и лености, без воровства и величания. Ежели сотворите крестоцелование на том, что доведёте дело до конца, невзирая на глад и мраз, да будете повиноваться мне не токмо как князю и начальному над вами человеку, но как отцу родному, будь я моложе всех летами хоть на сто лет.

К счастью, Акинфов меня не подвёл. Он собрал в этой избе настоящих мастеров, а такие люди никогда не откажутся овладеть новыми секретами своего ремесла. Поэтому собравшиеся были готовы целовать крест, писаться в полные холопы, возможно, некоторые согласились бы даже расписаться кровью, где нужно, лишь бы им досталось тайное знание в своём деле.

После проведения очередной клятвы я как мог доступно, но достаточно подробно поведал им о сущности передельного процесса в металлургии. Кузнецы оказались несколько разочарованы.

– Верно ли ты всё расслышал, княжич, не упустил чего со снато? – допытывался Фома, он видимо ждал каких-то совсем экзотических рецептов.

– Изработать в домнице железо на плавленую жижу, что металл растворяет, эт можно, – вторил неверующему другой коваль. – Вот тока из этой жижи, как застынет, что-то путное получить – дело нестаточное.

– Разделим расплав на два жидких слоя, одно над другим как масло постное над водой плавать будет, – пришлось мне успокаивать встревоженных устюженцев. – Верхний действительно бесполезный, а вот из нижнего доброе железо выйдет. Токмо нам пока и железо ни к чему, будем лить эту жижу, чугун именуемую, в песок. Так ядер для воинского припаса царя Фёдора Ивановича изготовим. Выйдет вам не битьё батогами да убытки, а чистая прибыль.

– Да примет ли дьяк снаряды пушечные из такового испорченного железа? – не переставал сомневаться Фома.

– Примет. Не дай бог, случится какая беда – весь урон из княжеской казны покрою, вам в разорение впасть не дам.

Терзали сомнения вполне благожелательно настроенного ко мне Евсея.

– Яз слыхивал, будто в Немцах [106]таковым способом кое-какое железо делают. Разве ж может свыше данный секрет вовсе не чудесным статься, а просто не всем людям ведомым.

– Две хозяйки могут одним манером хлеба печь. Токмо одна щепотку соли в тесто кинет, а другая нет. Вроде токо чуток одна работа от другой отличается, а на вкус – совсем разно. То, что мы учиним, хоть и не сразу, а несколькими летами опосля, ни одним немцам не снилось и не виделось.

Расходились пять мастеров кузнечного да железного дела озадаченными. Что ж, окажется поведанное им чудом или окажется очередной несбывшейся мечтой – зависело теперь большей частью от них.

Визит в Устюжну планировался коротким, чтобы успеть вернуться домой к Рождеству. Однако планы изменились, в этом северном городке на речке Мологе нам предстояло задержаться чуть ли не до конца зимы. Постройка прообраза домны в зимний период смотрелась делом несколько фантастическим, но раз взялся за гуж, не говори, что не дюж. Первым делом я осмотрел запасённые металлургами с лета запасы руды. Такого сырья в первой своей жизни мне видеть не приходилось, этот материал оказался землистого вида, комковатым, рассыпчатым, ничем не напоминавшим магнитный железняк. Судя по всему, ещё и содержание металла в этой скорее железистой земле, чем руде, являлось крайне низким, а вот вредных примесей, судя по всему, наличествовало с избытком.

Поездка к производящим крицы домницам несколько примирила меня с необходимостью использовать в производстве болотные бурые железняки. Эта непритязательная руда оказалась достаточно легкоплавкой и легковосстановимой до железа, что позволяло резко снизить размеры прототипа домны и обойтись относительно слабым дутьём.

За оставшуюся до Рождества седмицу я провёл переговоры с дьяком Пушкарского приказа. Поручившись за посадских кузнецов, мне удалось добиться его отъезда на Москву. Несколько дней прошло в попытках найти подходящее готовое место для постройки, так как в морозы осилить изготовление фундамента не представлялось возможным. В конце концов, мой выбор остановился на старом широком овраге, в склоне которого, на одном и том же месте, неоднократно устраивалась домница. Несколько напластованных друг на друга оснований старых печей представляли прообраз фундамента. Сам овраг вокруг предполагаемой стройки местные жители давно укрепили от сползания сваями из лиственницы.

Акинфов, уже отправивший в Углич санный поезд с крицами, вместе с Тучковым занимались по окрестным деревням святотатственным делом, заливая возникающее возмущение серебром. Они изымали у сельских жителей подходящие нам по размеру дубовые колоды, которые крестьяне запасли впрок как заготовки под гробы. Нам эти деревяшки требовались для изготовления нескольких цилиндрических мехов, слишком уж быстро они изнашивались. Попутно они скупили в Устюжне весь наличный кирпич, коего, к сожалению, оказалось совсем мало. Становилось ясно, что строить придётся традиционным местным способом, а именно забивать глину в опалубку. Можно ли будет в построенной зимой по такой технологии домне осуществить хоть одну плавку? Оставалось на это надеяться. Стоило, конечно, перенести запуск литья чугуна на лето, но без подпитки вере в чудесное свойственно быстро иссякать.

Предпраздничные богослужения начались за пять дней до Рождества. Я присоединился к ним лишь в предпоследний день, когда к нашему наместничьему двору слишком зачастили святые отцы с напоминаниями. Князю удела практически по должности полагалось присутствовать на всех торжественных священнодействиях. Так что один из главных русских праздников мне запомнился практически безвыходной двухдневной службой в соборе Рождества Богородицы. Рождественский сочельник с литургией и чтением Царских часов, всенощные бдения, литии и праздничные заутрени, литургия Иоанна Златоуста, – в общем, на ночлег моё тело доставили практически в бессознательном состоянии. За прошедшие два дня я так устал от церкви, что на третий день, на праздник Собора Пресвятой Богородицы, меня туда тащили чуть ли не силком.

Следующие дни святок я просидел в дьяческой избе, лишь изредка выходя на улицу посмотреть на гуляющий ряженый народ. Священники казались весьма довольными моим благочинным отказом от переодеваний, видимо, убедить в греховности этих традиций им удавалось весьма мало прихожан. Я же больше всего страдал оттого, что совершенно невозможно было уговорить кого-либо начать работать. Если верить Ждану, мне ещё повезло, что устюженцы согласились работать неделю перед Рождеством, это тоже обычаями не приветствовалось. Изнывая от скуки, я слепил примерную модель будущей доменной печки. Собственно, это название подходило проектируемой постройке как корове – седло, но выдумывать иное для промежуточной эрзацмодели не было никакого желания. Надо признать, устюженские кузнецы, желающие овладеть новым умением, ко мне заходили и получали небольшие задания даже в святые праздники. Число вовлечённых в предприятие мастеров увеличилось до одиннадцати человек, новых участников пригласили их друзья и родственники.