Максим Шейко - Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть

Правда, прямой конфликт на этот раз не желателен. Что ж, это даже к лучшему. У СС и лично Генриха Гиммлера врагов более чем достаточно как в самой организации, так и за ее пределами – желающих избавиться от такого соперника предостаточно и в армии, и в партийном аппарате. Нужно лишь подтолкнуть эти силы к действию и придать им нужное направление, после чего можно будет любоваться результатами своих трудов со стороны, ничем не рискуя.

Ну а заодно неплохо бы прихватить что-нибудь полезное и для себя. Тем более что начало уже положено. Вот, например, инспекторат концентрационных лагерей очень органично вписался в структуру РСХА. Ведь клиентов в ведомство покойного ныне Эйке поставляет именно РСХА, так почему бы ему и дальше не сохранять контроль над своими «подопечными»? Ну а вместе с пенитенциарной системой, в комплекте, так сказать, под мой контроль перешли и охранные войска – подразделения «Тотенкопф». Собственная армия в придачу к собственным спецслужбам и системе исполнения наказаний – это уже что-то». Гейдрих не сдержался и щелкнул своими изящными пальцами музыканта. Все пока шло по плану. По его плану!

Кому не удалось удержаться на почтительном расстоянии от действующих фронтов, так это Ромке, который угодил прямо в распахнутые объятия продолжающейся мировой бойни. Эшелоны, везущие бойцов и командиров 26-й стрелковой бригады на запад, в течение девяти дней с небольшими остановками проследовали из Камышлова через Свердловск, Ижевск, Казань, Горький и Иваново в Ярославль, где и произошла выгрузка.

Пока рота строилась на вокзале, готовясь к пешему маршу, Марченко наметанным глазом уже уловил признаки, безошибочно указывающие на близость фронта. Вроде и обычный провинциальный город, типа той же Пензы, которую Рома неплохо узнал, пока лежал в госпитале, а вот поди ж ты – сразу чувствуется, что война рядом. Тут тебе и пулеметные гнезда, сложенные из мешков с песком, и задранные в небо стволы зениток, и стеклянные глаза прожекторов, и усиленные патрули на улицах, частично перегороженных баррикадами и переносными проволочными заграждениями. Люди, попадающиеся на глаза, тоже были какие-то беспокойные, занятые, собранные. Нет обычной для глубокого тыла беспечности и раскованности, переходящей местами в расхлябанность. Да и вообще вся окружающая обстановка какая-то… словно в воздухе что-то разлито… тревога, страх… Даже дышится тут по-другому!

Впрочем, долго наслаждаться городскими видами Ромке не дали. По мере выгрузки части бригады споро выпроваживали из города, отправляя их пешим порядком дальше на запад. Таким вот образом стрелковый батальон, в котором на должности командира отделения числился младший сержант Марченко, преодолел за трое суток около сотни километров, после чего остановился на дневку в небольшом городишке, названия которого Ромка как-то не запомнил, что вообще-то было для него нехарактерно – на память он никогда не жаловался и с детства отличался повышенной любознательностью.

Марш-бросок, кстати, дался батальону, да и всей остальной бригаде, состоящей в основном из новобранцев, довольно тяжело. Хватало и отставших, и стерших ноги (эти в основном из городских, непривычных к столь дальним походам), и просто заболевших (предсказания старшины Филатова, высказанные еще в поезде, сбылись в полной мере). Надо сказать, что отделение Марченко на общем фоне смотрелось очень даже неплохо (Ромкины усилия по подготовке своих бойцов к фронтовой жизни не пропали даром) и потерь за время марша не имело. Это достижение не прошло не замеченным для бдительного ока начальства, которое отметило Романа и его бойцов, правда довольно своеобразным способом – откомандировало на второй день марша все отделение в полном составе для помощи пулеметчикам, сгибавшимся под тяжестью своих «максимов» и коробок с патронными лентами. После этого Ромке со своими подчиненными пришлось попотеть уже всерьез, но они с честью вышли и из этого испытания, дотащившись до пункта сбора бригады хоть и в числе последних, зато в полном составе.

Здесь, как в самом городишке, так и в его ближайших окрестностях, уже были заметны следы недавних боев. Осыпавшиеся, оплывшие после осенних дождей окопы; воронки от разрывов бомб и снарядов; всевозможный мусор, оставшийся от разрушенных строений; расщепленные, посеченные взрывами и осколками деревья; выпирающие из-под нападавшего снега обгорелые балки и закопченные печные трубы – все, что осталось от домов, спаленных дотла в ходе боевых действий. Война, хоть и длилась в этих краях не долго, успела оставить за собой весьма заметный след.

Изменение обстановки заметил не только Марченко. Филатов, подойдя к Ромке после обеда, состоявшего из жиденького супчика с черным хлебом, задумчиво протянул, глядя на окружающий пейзаж:

– Можно. Отчего нет? Воюют они хорошо, да и сил у них хоть отбавляй, но если с умом к делу подойти, то и их бить можно. Тяжело, но можно.

Старшина тяжело вздохнул.

– То-то и оно, что тяжело. Доводилось мне с ними еще в прошлую, Империалистическую, воевать – цепко дерутся, сволочи! Помню раз, под Тарнополем мы с ними схлестнулись… Я тогда впервые на фронт попал, молодой еще был совсем, зеленый… Командование наше как раз наступление очередное готовило. Вот, значитца… – Тут Филатов ненадолго прервался, сосредоточенно прикуривая скрученную между делом «козью ножку», после чего продолжил: – На том участке венгры стояли, ну мы им бока и намяли, а потом немцы пришли, союзнички ихние, вот тогда и пошла такая свистопляска, что только держись. Целые взводы артиллерией вчистую выкашивало! В окопах такая резня шла, что кое-кто из нервных и умишком трогался. Подпоручик наш, из интеллигентов, помню… – Старшина сокрушенно покачал головой, а его взгляд расфокусировался, приобретя какую-то задумчивость, словно Митрич вновь переживал события давно отгремевших сражений. Рома помалкивал, размышляя над услышанным и ожидая продолжения. Наконец, очнувшись от нахлынувших воспоминаний, Филатов встряхнулся, отгоняя наваждение, и, пару раз глубоко затянувшись, продолжил: – Я это все к чему: немцы с тех пор, по всему видать, только злее стали и воевать явно не разучились, раз аж сюда дойти сумели, так что бои нам предстоят такие, что не приведи господи. Умоемся мы с ними кровью и не раз, но по-другому – никак! Или мы их обратно попрем, или они нас вконец добьют, не сейчас, так потом. Так-то вот, Рома.

Еще одним событием, происходившим в конце февраля, вдали от полыхающих огнями фронтов, была встреча премьер-министра Великобритании сэра Уинстона Черчилля и президента Соединенных Штатов Америки Франклина Делано Рузвельта, состоявшаяся на борту американского тяжелого крейсера «Августа». Но, хотя конференция с участием двух признанных лидеров «демократического мира» и состоялась за сотни и тысячи миль от сражений, сотрясавших континенты и океаны планеты, все обсуждавшиеся на ней вопросы замыкались исключительно на военной тематике.