Cyberdawn - Прекрасный старый мир [СИ]

Мила, кстати, также просвещалась мной уже почитанным. Ей надо протоколировать, понимание будет не лишним. А борт Небохода прихваченная литература не покинет. И не съем я её, как назойливо и нудно напоминали лешие всяческие мою неудачную шутку, а спалю к бесам.

Ну и, безусловно, предавались мы с подругой всяческим излишествам, гедонизму и разврату. Ну реально, раз уж представилась возможность, так чего ж не попредаваться, раз предаётся?

Пассажиры Небохода особой общительностью не отличались, представлены были, в основном, парочками (и, в некоторых случаях, более сложносоставными конструкциями), как я подозреваю, пребывая в круизе в этаком аналоге “свадебного путешествия”. Нас, очевидно, принимали за такую же пару, ну и предлагали всяческие соответствующие увеселения. Терма на аэростате меня не впечатлила — электропечь и электропечь, а вот довольно экзотический, хотя и несколько пугающий, бассейн запал в память.

Небольшой, метра три диаметром и не более полутора метров глубиной, он обладал прозрачным дном. Ну и волны Великого Океана, проносящиеся в нескольких сотнях аршин под ногами меня с подругой, запущенных в этот аттракцион. Довольно впечатляюще, хотя изначальный эротический настрой нашей с Милой встречи в “бассейне на двоих” сей вид вышиб напрочь.

Ну а в остальном — просто летели, обучались и расслаблялись, в основном, вечерами. Оркестр на Небоходе был хороший, годный, сопелка в его составе присутствовала, так что перелёт оставил самые тёплые впечатления. А за пару часов до прилёта, спалив листки, я первый раз вышел на связь своим эфирофоном:

— Терн на связи, приём, — выдал я, нажав кнопку связи на фигулине.

— Не знаю, что вы там принимаете, — отозвался переговорник голосом Лешего, ещё более противным, чем при общении лицом к лицу. — Но срочно прекратите! Вам скоро с принимающей стороной встречаться, Ормонд Володимирович, а вы всё ещё принимаете. Четырёх дней не хватило? — злонравно возмущалось начальство, в силу отсутствия объекта претензий вызывающее лишь смех.

— Да нет, с трудом, но хватило, — ответствовал я. — А сейчас я принимаю пилюлю мудрости от лица начальского, — стараясь не ржать, ответствовал я.

— Вы мне это прекратите! — выдал Леший. — Впрочем, ладно. Связь сносная, далее вы будете на связи с Остромиром Потаповичем. Ежели что-то понадобится от меня, передайте ему, что нужду испытываете. Надеюсь, не понадобится, — змеилось начальство. — И без вас дел невпроворот. И Остромира Потаповича, надеюсь, у вас хватит разумения без смысла не беспокоить. Всё, удачного посольства, — парадоксально заключил злонравный Добродум и разорвал связь.

— Жаль, что я не любитель выпить, — задумчиво протянул я.

— Почему? — закономерно полюбопытствовала Мила.

— Что должно сделать, ежели тебя незаслуженно обидели? — вопросил я подругу.

— Не знаю, смотря как, — подумав, ответила моя овечка. — Ежели не сильно, так и плюнуть можно. А если сильно, так и отмстить верным будет. Но Добродум Аполлонович просто тебя не так понял, — стала она заступаться за злонравное чудовище.

— Леший с ним, с Лешим, — не стал я посвящать Милу в глубины злостности и злонравия, персонификацией чего моё начальство и является. — Первое, что должно сделать, ежели тебя незаслуженно обидели, это взять, и заслужить! — выдал я абсолютную аксиому бытия с важным видом.

Посмеялись, расслабились, да и дождались швартовки Небохода у причальной мачты. А вот спускаясь на стеклянном лифте, обозрел я орлиным взором доступные мне окрестности Новой Пацифиды. И прямо скажем, не понравилось мне увиденное. Не противно или ещё что, но отторжение вызвало.

Итак. Акрополь сего Полиса был, хотя от канонов и поконов “полисной” архитектуры отличался. Имея память олегову, я бы эту стилистику неоготикой назвал, схоже было. Что и неплохо, в целом приглядно, да и по фото мне уже знакомо было.

А вот что мне не глянулось, так это жилая застройка. Пристойный Полис, от пацифид всяческих в отличии, был широк и площадью обилен. Сады, поля, домик жителя мог хоть конуркой быть, но место иметь не менее, чем у соседей прочих. Ближе к Акрополю участки ужимались. Но тут и понятно, да и геометрически оправданно. Да и не до пятачков непотребных соседствующие с Акрополем участки ужимались.

И обозреваемое мной было мне неугодно: Акрополь окружала многоэтажная инсульная застройка. Которую я ранее лишь в самом Акрополе видел, для управных служащих, дабы до службы за минуты считанные добираться.

Тут же, очевидно, это именно место жизни, причем, похоже, большей части населения. Что для Мира Олега, скажем, было в пределах нормы. Но там и люди дурные, сами себя муравьям уподобляющие. Больно много власть предержащим дозволяющие. Не было такового в Мире Полисов, из мной виденного. А тут сие норма. А самое паскудное, что сознание поколений формируется в этом “муравейнике”. И кто скажет что мелочь сие неважная, есть дурачьё глупое: вещи вроде и не значимые, но с детства закрепляемые, в личность запечатываемые.

Это как с языками различными, в детстве изучаемыми. Можно не учить, родным обходясь. Вот только отрок сей выйдет разумом ограничен, поскольку язык, варианты словообразования и понятийные категории как основу личности закладывают, так и влияние немалое имеют на варианты мышления и подходы к решению проблем. И власть предержащие Мира Олега, не удивляюсь, ежели сознательно, “облегчили” участь отроков, получая в итоге “потупее, да попослушнее”. Не все тупнями оставались, да и мозги сие хоть и ограничивало, но и развить при прилежании и желании во взрослом возрасте можно было. Но таковых единицы выходили, если по совести.

И вот не удивлюсь, если “экспериментаторы социальные” местные, так же программу гимназиума для “быдла” “упростили”.

Хотя, может, и надумываю зря: уж очень меня “трущобные многоэтажки” впечатлили. Не то, что разваливающиеся. Но точно не подобающие для постоянной жизни и развития разумного.

Тем временем, спустились мы к подножью мачты, да встретили нас. Встречал нас муж лет тридцати, высок, темноволос, худощав. С носом почти греческим, формы правильной, но все ж некоторую переносицу имел, пусть и небольшую. Лоб имел высокий, усики небольшие, скулы широкие, ну и очи глубоко, не в последнюю очередь из-за скул, посаженные. Вот чем-то он мне знаком показался, но неуловимо: так, что-то похожее перед взглядом мелькало, так что повглядывался я, да и махнул лапой. Некритично, а то бы вспомнил.

У самоката импортного же стоял чёрный, в фуражке да перчатках белых, чем искренне меня, в рамках олеговой памяти, повеселил.

— Морсгент Суторум, — представился усатый. — Глава кафедры эфирной энергетики Академии Новой Пацифиды.