Cyberdawn - Прекрасный старый мир [СИ]

Вообще, довольно любопытный момент в гимназиумах, уж в Вильно точно. Как выяснилось, наставления подобного толка несколько раз вводились в программу, но вызывали в рядах родителей чад реакцию неоднозначную. Зачастую, скандалы, так что, в итоге, отроков с родителями в плане просвещения любовного на родителей же и оставили. А вот в приютах полисных, насколько я знал, практика таковая была распространена. И прямо скажем, никаким “развратом непотребным” дети Полиса не блискали. Тут скорее, из-под надзора предков вырвавшиеся “семейные” недоросли, как бы выразились в Мире Олега, “жгли не по-детски”.

В общем, опытность и обученность партнёрши я понимал как благо и подарок, нежели как-то наоборот. А вот с утра последний день отпуска нам с Милой пришлось на переезд и закупки потратить. И ещё момент был, который меня к роману нашему отнестись серьёзно заставил, да и на овечкино “думала я”, по-иному взглянуть.

А именно, почему фони после моего “героического повержения гораздого змея коварного” не было. Мила от рифмической гимнастики отвратилась, что я в беседе ней скорее осудил. Впрочем, право решать у неё было, да и только у неё, по совести. И решала она, в разрезе скорейшего деторождения, положиться на меня или нет. Потому как, после сего, видела она себя исключительно домохозяйкой, чадом (или чадами) занятой.

Несколько однобоко, не соответствует реальности да и мне не угодно, как я в беседе подругу просветил, но в мыслях её было так. Ну и решение в итоге она приняла в пользу мою, что прямо скажем, на меня в моих собственных глазах определённую ответственность налагало самим фактом. Глупый, преждевременный, но всё же жест доверия немалый, обмануть коий было бы просто подло.

Выйдя же с утра на службу, я был буквально повержен злоехидством морды начальственной. Ну реально, столь препаскуднейшего и змейского выражения морды лица ранее мне не то, что видеть не приходилось, но даже представлять. Будучи готовым, как казалось, ко всему, змейством начальства, тем не менее, был я повержен. Не наповал, но близко к тому.

А именно, травмировав мир мой внутренний своей мордой, злонравный Добродум вежливо поздоровался и повелел за ним следовать. Что я и исполнил, преисполненный всяческих подозрений. И вот, значится, приводит начальство коварное меня в аудиториум Управы, где мало что не все служащие управные, кроме непосредственно в делах неотложных занятых, обретались.

И злонравно выпихивает меня на сцену. Где глава управный, Даросил Карлович, берёт и вручает мне медаль. заслуг моих признание. Вроде бы, всё хорошо и достойно… Вот только награждение в Полисе было весьма отличным, от известного в Мире Олега.

Поскольку медаль есть признание конкретных заслуг, предполагающее благодарность Полиса, а не висюлька бросовая, бессмысленная, то каждая медаль была уникальна. И давалась не за “успехи” или даже “мужество” какое, а за конкретное деяние. Не всегда прямо описанное, но всегда в названии конкретной медали упоминаемое или с ней связанное.

И вот, при всех честных служащих, вешает мне на шею Даросил Карлович медаль, на минуточку, “за несравненное марионеточных дел мастерство”. И картинка на ей в виде креста марионеточного, к кукле безликой прикреплённого. Морду я удержал, главу управного поблагодарил, выкрики коллег послушал. В общем-то, на этом сборище окончилось, да и разошлись сотрудники по делам своим.

Ну а леший злонравный меня за собой увлёк, взгляды бросая ехидные. Уселся за стол в кабинете, аж уши растопырил, видно, ожидая, как я его змейство буду истерикой гневной и праведной услаждать.

— Что скажете, Ормонд Володимирович? — выдал он столь змейскую лыбу, что овал рожи его она точно покидала.

— Хорошая медаль, — кротко и с улыбкой ответил я. — Пригодится. А какие распоряжения у вас, Добродум Аполлонович? — проявил я уместное служебное рвение.

Всё ж леший начальствующий был закалённым политиком, даже рожу свою противную с улыбочкой гадкой удержал. Но веком задёргал, пусть слегка, но явно. Свои надежды, разумом моим и выдержкой поверженные, подтверждая.

Но справился, а после, с улыбочкой малость поблекшей, вывалил на меня аж стопку депеш.

— Увы, возможности разорваться не имею, — фальшиво откомментировал он. — Дела же мне ныне предстоят иные. Собственно, я Вильно в ближайшие дни буду не менее двух раз покидать, на день, не более. Секретарь бы там не помешал, — поджало губы лицедейское начальство. — Но и дела текущие оставлять не след. Так что вот вам на полторы декады труды, — потыкал он дланью в стопку папок. — С завтра приступайте, да и если запамятовали, сроки на папках есть начала дел, а никак не окончания, — всё же поглумился он.

С чем я и направился в библиотеку Управы разгребать на меня наваленное. Ну и в целом оказалось, что вполне терпимо. Хотя Вильно я в ближайшие дни и не увижу, что довольно неприятно, учитывая личную жизнь. Но, с другой стороны, Милу я о том предупреждал, да и сам в курсе был, так что роптать глупо.

А вот за медаль злоехидную надо Лешему точно отомстить. Так-то она и неплоха, со значением. Ежели мои коряченья с идолищем лешим не знать, мдя.

Ну да леший бы с Лешим, заключил я, составил график, навестил экспедиционное ведомство Управы, где с возницей о поездке договорился. Зашёл к Серонебу, где сей жадина опять не выдал мне скорострельную гаковницу. Хоть бонб прихватил, со скепсисом наблюдая за бездарно симулирующего удар кладовщиком. В общем, день прошел продуктивно, к экспедиции сделался готов, да отбыл к овечке моей.

С которой тут же начал разговор. Как по поводу моего отбытия и отсутствия ближайшие дни, так и её деле и досуге.

— Понимаешь, Мила, обеспечить-то я смогу что нас, что чад в будущем. Однако, угодно ли тебе пребывать праздно, хоть с книгами в подругах, хоть с подругами в них же? — изящно скаламбурил я. — Ежели угодно, так возражений не имею. Дело и право твоё. Но вот если нет, то чем бы ты заняться желала?

— Правильно ты говоришь, Орм, не самая отрадная жизнь праздная, — задумалась подруга. — А чем ты сам заниматься мыслишь? — засияла она очами.

Ну в общем, по итогам беседы, уточнений и физиогномических наблюдений открылась такая картина: у овечки моей благоухал и цвёл буйным цветом синдром Электры. Не патологично, насколько я понял, отца своего у матушки она уводить намерений не имела. Но, как предпочтительный мужской тип — полноватый и обстоятельный Понеж был её идеалом, хоть и не осознаваемым до конца. И ко мне её притянуло то, что, как я полагал, оттолкнуть должно: занудная рассудительность, ну и пузо моё, не без этого. Довольно комично, но отнюдь не страшно, да и плохого в том нет ничего.

Правда ещё склонность к мужам постарше должна быть, но тут, очевидно, скомпенсировалось это моей несколько искусственной, но зрелостью.