Кира Калинина - Змеиный медальон

Безумие, но ракен, похоже, улыбался.

Скользкими от пота пальцами Кешка дёрнул из-под футболки медальон и выставил перед собой, насколько хватило длины шнурка. Не смея закрыть глаза, не веря, что вот сейчас, прямо сейчас – боль, агония, и всё, конец, навсегда…

Его обдало ветром, над головой с жутким хлопком пронеслась тень, и зазвучал громкий язвительный хохот, издаваемый, казалось, полудюжиной глоток.

Кешка на карачках пополз к деревьям. В последний момент не выдержал – крутанулся ужом, чтобы видеть небо, упёрся плечом в шершавый ствол. Ракен шёл низко, скаля пасть, прямо на него, а Кешка лишь бесполезно сучил ногами, рыл пятками землю, зачем-то пытаясь встать.

Хищник вдруг прянул в сторону, широко разбросав серебряные от лунного света крылья, и Кешка увидел Блошку. Тот стоял в полный рост, не таясь, вскинув к небу натянутый лук.

Ракен нёсся прямо на него.

Стрела сорвалась с тетивы и ушла ввысь, навстречу клыкастой и когтистой смерти…

Ракен споткнулся в полёте.

Он падал. Беззвучно. Кувыркаясь в вышине.

Но у самой земли вдруг раскинул крылья и с многоголосым издевательским смехом спикировал прямо на Блошку.

Пока зверь вновь набирал высоту, пока разворачивался для нового захода, рыжий охотник успел скрыться под деревьями на другой стороне поляны. Руки его были пусты, и бежал он неуверенно, будто пьяный. Ракен приземлился, сложил крылья и двинулся следом на двух ногах, не быстро, но вполне уверенно.

Кешка снял медальон с шеи, обмотал шнурок вокруг запястья. Другого оружия у него не было. Но что, если на ракенов медальон не действует?..

Нутро свело от напряжения. Кешка двинул ногой – вырвал из земли с корнями, сперва одну, затем другую… Пошёл, ускоряя шаг, прямиком через поляну. Где-то в ночных небесах могли кружить другие хищники, но он не глядел. Просто шёл, держа наготове амулет.

Деревья приняли его под свою защиту. Он замер, озираясь. Лес мерцал, как заколдованный, и Кешка ясно увидел…

Двое на поляне. Ракен взмахнул лапой – небрежно, играючи, Блошка вскинул руку с ножом, защищаясь. Так фехтовальщики делают пробные выпады. Сейчас схватятся всерьёз… Вдруг зверь резко подался вперёд, из его пасти вырвалось розовое облачко, повисло над Блошкой светящейся кисеёй.

Рыжий охотник отшатнулся, махнул ножом – как пальцем в небо. И принялся молотить руками – беспомощно, хаотично, шатаясь из стороны в сторону. Ракен не спешил. У Кешки возникло иррациональное чувство, что он наслаждается беспомощностью жертвы.

Сверху, из ветвей на монстра с пронзительным чириканьем ринулся маленький меховой снаряд. Чмок! Ракен подпрыгнул, хлопнув крыльями, извернулся, и боевой клич лазицы оборвался жалобным взвизгом.

– Кто здесь? Помогите! – тонким мальчишеским голосом крикнул Блошка, и этот крик горячим клинком воткнулся Кешке в грудь, рассекая сковавшие его путы страха.

– Стой!

Поздно.

Взлетела быстрая лапа. Блошка качнулся и боком повалился в кусты. Ракен двинулся к нему – добить, насытиться свежим мясом, горячей ещё кровью. Кешка был для него помехой, не стоящей внимания.

В глубине души шевельнулось: не стоит рисковать из-за убитого…

– Стой, кому говорят! – Кешка шагнул к твари, держа перед собой амулет. Он знал, что сейчас умрёт.

Ракен смотрел на него круглыми медно-красными глазами, светящимися, как у кошки, и с такими же вертикальными зрачками. В них были ум и холодная уверенность в своей силе.

Спокойно, не торопясь, зверь приблизился и выпустил Кешке в лицо свой розовый яд. Рой мерцающих пылинок повис в воздухе, адские гляделки ракена зажглись предвкушением.

Вот и всё. Совсем не страшно, успел удивиться Кешка.

В носу засвербело, и он чихнул.

Ракен склонил голову на бок, его зрачки сузились, во взгляде, горящем жаждой убийства, проступило новое выражение. Вопросительное…

"Кто ты?"

Кешка сглотнул.

Вывернутые ноздри хищника дрогнули – он принюхивался, красный огонь в глазах тускнел.

В крови загудело, не словами, а невесть откуда пришедшим знанием: "Иди своим путём. Не мешай".

– Нет, – с хрипом вытолкнул Кешка из пересохшего горла. – Он мой друг.

Ракен долго смотрел, не мигая, потом опустил веки и, развернувшись, потопал прочь. В отдалении хлопнули крылья. Яркой диск Зеленухи на миг запятнала чёрная тень. Она слагалась из двух длинных тел и одной пара крыльев: ракен уносил с собой добытого Блошкой оленя, держа его всеми четырьмя лапами. В порядке компенсации.

На одно безумное мгновение Кешке захотелось вот так же расправить крылья и полететь на зов нарождающейся луны, чей пунцовый серп на глазах прирастал, наливаясь багрянцем.

В чувство его привела боль в предплечье – правую руку с медальоном свело судорогой. Он начал разминать твёрдую, неподатливую мышцу, но у него подкосились ноги, он упал на колени и так, не в силах встать, ползком, двинулся к Блошке, простёртому в поломанных кустах. Маленький охотник слабо стонал, а над ним стрекотал, чирикал, суетился невредимый Чмок.

Пеклò адски. Жар солнца ощущался как физический гнёт, и лишь оказавшись в тени, можно было если не сбросить его совсем, то хотя бы ослабить. Раскалённый воздух пах сеном и пòтом, руки скользили по косовищу.

А дома май, пришла непрошенная мысль, и до летнего зноя ещё далеко…

Кешка всегда считал, что неплохо обращается с косой. Но одно дело накосить травы для домашнего скота, а другое – изо дня в день, в одном ряду с опытными и сноровистыми парнями, утюжить ниву живым комбайном, пока не онемеют плечи и не зарябит в глазах от волнующегося золотого моря. У здешних кос были слишком короткие ножи, неважно выкованные, слабо заточенные и скверно отбитые, о ручках на косовищах никто и не слыхивал. Кешку подняли на смех, когда промучившись пару дней, он срезал с вербы подходящую ветку, сделал посередине желобок и закрепил на рукояти, стянув концы конопляной верёвкой. Два вечера он убил, регулируя посадку ножа, а худой желчный Тюха, считавшийся мастером по косам, ходил вокруг и грозился "яйца оторвать", если криворукий чуженин испортит добрую вещь.

После всех этих манипуляций дела пошли лучше – Кешка всё ещё был среди отстающих, но уже не самым последним. Он косил чище и быстрее лентяя Валынды и медлительного Прыни, а время от времени опережал и мальчишку Лепеня. Но сегодня, похоже, не его день. Коса налетела на кочку, лезвие погнулось, и Кешка вытянул шею, отыскивая взглядом Велета. Он у косарей вроде бригадира – ни у кого больше нет точильного камня и бруска, чтобы прямить косу. Теперь пока догонишь, пока выправишь нож… Этак и Дий Валында его нынче обойдёт.

Конечно, никто Кешку не погонял, не стоял над ним с плёткой и секундомером. Но обидно, когда тебя за салагу держат. Вон даже девки, что жницы, что вязальщицы снопов, над ним подтрунивают…