Дмитрий Литвинов - Ветра Пустоши. Книга 1. Старые долги

– Там и мои деньги были, я тогда свой карт продал, забыла!

– Рот закрой! Смотри, голос у него прорезался.

Ложка в тарелку грохнулась, сильно, отлетела, под стол упала. Женщина встала, от злобы кипя, тарелку и чашку со стола забрала, в мойку понесла.

– Про деньги он вспомнил, которых пес наплакал, было. Деньги, кому скажи – животы от смеха надорвут. Ты бы все профукал и карт и деньги, ты бездарь, не можешь ничего. О, духи Пустоши, за что мне такое несчастье досталось. Зачем я тебя терплю такого.

Тарелку помыла, на полку поставила.

– Дочь забери, мне сегодня некогда. Все, я ушла.

– Хорошо бы и не возвращалась.

Вслед проговорил. Мара весело хихикнула. Дочери подмигнул.

– Готова? Давай посуду помою, и пойдем с тобой работать, на наш новый дом зарабатывать будем.

Спускаться по ступеням третьего яруса нестерпимо больно, отекшие ноги огнем горят, идти не хотят, не слушаются, о муки адовы! Дочка рядом пыхтит, ей тоже жарко, душно, платье плотное – не дышит совсем. Мамашка вон себе тонкие, модные платья заказывает у кройщика дорогого. У него многие жены зажиточных купцов одеваются, даже дочь Воеводы там частая гостья. А своей дочери, самое обыкновенное платье, для люда простого, из жесткой ткани, из травы полевой, сотканное покупает. Не любит она дочь. Странно получается – сама носила, рожала, а любви материнской нет; ждет, когда та женщиной станет, чтобы избавиться выгодно от нее, все разговоры только об этом. Как будто не дочь, не плоть от плоти, а мулга какая – товар.

Еле дошли до склада, по дороге дочь Воеводы встретили – легка на помине. Она не сама, при ней охрана – два быковатых мордоворота. Вот интересно, столькие больными рождаются, уродов сколько, мутантов самых настоящих, а откуда какие берутся, как на подбор, как специально их где-то выращивают и к нам отправляют. Сама идет – нос задрала, людей от грязи на сапогах своих не отличает. Метра полтора ростом, маленькая, талии нет – грудь сразу в бедра переходит, груди тоже нет. Зато плечи как у мужика широкие, шея короткая, ноги-тумбы, своим охранникам мордоворотам под стать, сразу и не поймешь где кто. Лицо грубое, челюсть тяжелая, глаза глубоко посажены, волосы каштановые густые, на затылке в хвост собраны.

На торговой площади никого, воины иногда прохаживаются, карты стоят плотной тканью затянутые, пылью изрядно припорошенные, за долгие месяцы стоянки. Последний караван вышел из Атолла две недели назад, сам сын Воеводы с ним пошел, и с тех пор ни слуху, ни духу о них нет. Склад пустой, опять без работы сегодня, как и вчера, как и много дней уже подряд; нет никого, уже хлеб на столе раз в день увидеть можно, еще месяц и голодать совсем начнем. Мегера тогда взбесится окончательно, что будет тогда, дочь жалко, ей тоже тяжело, молодой организм в питании хорошем нуждается…

Когда же уже эта буря проклятая закончиться? Ничего, потерпи доченька, скоро, совсем скоро Солнечная Буря утихнет, караваны пойдут, торговля начнется, склад опять товарами заполниться, деньги появятся – побалую я тебя. Куплю сладости и платье новое, не из грубой ткани сотканное, у Арея закажем. Будешь красавицей у меня ходить, на зависть всем женихам! Тфу, ты от мегеры набрался гадости, не нужны нам они эти женихи, нам с тобой вдвоем хорошо, никто нам не нужен.

Так весь день без дела и промаялись в помещении склада, в слова играли. На какую букву слово оканчивалось, с той буквы следующее должно было начинаться. Жарко, душно, скучно. После обеда суета на площади какая-то началась, вышли, прошлись, посмотрели, у воина молодого спросили, отчего суета. Но тот толком ничего сам не знал, сказал приказ Воеводы один малый карт к выходу готовить, загрузить всем необходимым и ждать. Что бы это могло значить? Может за рудой все же? Если так, это обнадеживает – работа может, будет.

Склад закрыли рано, что толку в пустом душном помещении весь день сидеть. Нет никого, еще один пустой день без прибыли, значит еще один голодный день сверху. В груди колет, задыхаюсь, воздуха не хватает. Пойдем домой, устал, отдохнуть отцу нужно, спать пораньше лечь. Одежда воняет-то как, самому тоже помыться нужно. На воду деньги нужны, их нет, вода дорогая. Помывочный день в городской бане через два дня, но если дела не пойдут, то и туда в четвертый класс даже не попаду, денег не будет.

Городская баня – полезная вещь, Совет Атолла, в свое время правильно рассудил, что такое учреждение жизненно необходимо в целях профилактики кожных болезней, опрелостей в гнойники переходящих, да чтобы не завшивели люди. Вода, дистиллированная за ночь на крыше собирается, очищается и на городские нужды идет, на баню в том числе. В городской бане вода несколько циклов проходит. На первом цикле подается в душевые первого класса – чистая вода, в ней помыться дороже остальных стоит, потом эта вода грубыми фильтрами фильтруется и снова подается в душевые второго класса и так далее. Всего этих классов четыре, вода четвертого класса самая грязная и мыльная, после душевых четвертого класса эта вода используется как хозяйственная, для приготовления дезактивирующих и дегазирующих растворов и для помывки общественных туалетов. Ночной конденсат, конечно не единственный источник пресной воды в городе, есть еще водоносная скважина, уходящая глубоко под землю к подземной реке, которая некогда по поверхности текла, но теперь она намертво заточена под песками Пустоши. Содержание скважины городу дорого обходиться – чистка штольни, колодца, плюс наверх ее поднять. Для этого электричество для насосов нужно. Потом очистить от грубых примесей, профильтровать, обеззаразить. Дорогая нынче вода для людей стала – роскошь.

Домой вернулись, ступени на третий ярус, вот мороки, как же тяжело по ним наверх подниматься. В дом вошли, чувствую себя как выжатый лимон. Что такое выжатый лимон? В старину, предки наши так любили говорить, зачем они эти самые лимоны выжимали? И вообще это человек, животное или растение? Жены еще нет, у Арея еще, или в городе по делам ходит, как будто я эти дела не знаю, эти дела зовут Расем, да и морок с вами, любитесь на здоровье, может опосля эту стерву хоть ненадолго отпустит. Дочь разуться помогла, руки помыли. Одежду городскую на домашнюю сменили. Все больше не могу – я спать.

– Паап!

– Что милая?

– Можно я рядышком с тобой посижу?

– Конечно солнце!

По золотистым волосам погладил.

– А давай я тебе почитаю! Что ты хочешь послушать?

– А что мы прошлый раз читали?

– Робинзон Крузо!

– Хорошая книга.

– Пап, а почему черные люди убивали и ели других людей?

– Так было принято у них. Подношения своему Богу делать, жертву приносить, чтобы Бог на них не сердился, напасти всякие не слал.