Леонид Волчек - Промах

Широкий тамбур казармы выводил в коридор, расположенный перпендикулярно тамбуру. Входивший имел возможность пойти прямо в оружейную, либо повернуть направо к дверям канцелярии, либо налево, где в конце длинного перехода так же возникали два возможных пути: налево в туалет и душевые, а направо в спальню. Огромная, словно спортзал спальня была заполнена одноярусными кроватями. В конце спальни находилась дверь, ведущая в ещё один коридор, параллельный первому. В этом коридоре прямо напротив дверей спальни находилась санчасть на десять кроватей и карантинной комнатой ещё на три спальных места. Я не помнил ни одного случая, чтобы в санчасти кто-нибудь лежал. Дальше по коридору была офицерская, также постоянно пустовавшая, за ней комната досуга личного состава. В комнате досуга, помимо тридцати стульев, у дальней стены стояли телевизор, проигрыватель винилов с хорошей акустикой и мр3-центр. В стене справа темнел проём, за которым находился спуск в подвал. В подвале располагался большой спортзал с тренажёрами, рингом, борцовским ковром, стендом для метания ножей и ещё один стенной проём со спуском в тир. Тир со спортзалом были главным местом досуга наших бойцов. В качестве тренеров и инструкторов в основном выступали офицеры. Ротный к тому же был главным арбитром. Столовая, сушилка и каптёрка располагались в соседнем здании.

Я прошёл в спальню, открыл свою тумбочку, достал из неё спортивный костюм, тапочки и бросил их на кровать. Затем снял с себя всю мокрую одежду. Мои сослуживцы уже развесили промокшую форму на спинки кроватей, но я решил поступить иначе. Я сгрёб свои вещи в охапку и, будучи совершенно голым, пошёл в сушилку.

Град кончился, но дождь был ещё довольно силён. Я вышел из тамбура и направился к дверям сушилки, осторожно ступая босыми ногами по усыпанному градинами асфальту. Ступать на них было неприятно, а порой даже больно. Впереди маячила голая мускулистая фигура ротного. Он, так же как и я, нёс мокрую форму в сушилку, вот только шёл он, как всегда, уверенно и гордо. На ногах его красовались резиновые шлёпанцы кислотно-жёлтого цвета.

«Вот же дурень», – в сердцах обругал я сам себя, но за шлёпанцами возвращаться не стал. Ротный скрылся в дверях сушилки, а я, чертыхаясь, двинулся по градинам дальше. Мы столкнулись с ротным в дверях, когда он уже шёл обратно. Ротный оглядел меня с ног до головы, кивнул одобрительно, показывая, что доволен моим поступком – голым идти в сушилку, ведь из промокшей под ливнем роты нас таких оказалось только двое.

Вернувшись в казарму, я взял с тумбочки своё полотенце и прошел в душевую. Ротный был уже там. Постояв минуту под горячими струями, я тщательно вытерся, затем облачившись в спортивный костюм и тапочки, вернулся в спальню.

– Пацан!

«Пацан», – это моя кличка. Не скажу, чтобы она мне нравилась, но в нашей роте были клички и похуже. Я обернулся. “Двадцать четвёртый” сидел на своей кровати и смотрел на меня.

– Пошли в тир, Пацан. Зарубимся на пистолетах.

– Пошли, – я был лучшим стрелком роты. Даже офицеры вызывали меня на соревнования, чтобы не просто популять по мишеням, но и поучиться.

Здесь никто не стеснялся спросить совета у лучшего, постараться перенять у него опыт. Я сам не раз вызывал на учебные поединки парней, которые были лучше меня в своих видах спорта. Я же пока был вне конкуренции в фехтовании и стрельбе из всех видов стреляющего оружия, включая арбалет и лук. Мы прошли в оружейную, где по очереди прижав большие пальцы левой руки к сканеру отпечатков, открыли шкаф с пистолетами.

– Какие выберем? – я умышленно дал сопернику право выбрать пистолет более удобный для него, чем другие.

– Давай Glock 17 Gen5.

– Хороший выбор, – мне нравилась эта модель, хотя сам я предпочитал Beretta M9.

Чем мне нравилась служба в роте, так это тем, что никто не контролировал, из какого оружия ты стреляешь в своё свободное время и сколько патронов при этом тратишь. Здесь буквально у каждого можно было найти в карманах пригоршню, а то и две пригоршни патронов разного калибра.

Прихватив с собой по пачке патронов, мы спустились в тир. На каждом рубеже ведения огня лежали очки, защищающие глаза от отскока гильзы и наушники, но наши ребята принципиально ими не пользовались. Мы повесили мишени и заняли свои позиции.

– Правила озвучь, – попросил я «двадцать четвёртого».

– Обойму по очереди. Стрельба с секундным интервалом.

– Годится. Кто первый?

– Ты конечно, – не задумываясь, ответил «двадцать четвёртый».

Я включил электронный метроном на секундный интервал. Звук, издаваемый метрономом, был глухой. Он очень напоминал стук сердца, словно его специально записали, приложив микрофон к чьей-то грудной клетке. Нашей задачей было стрелять так, чтобы звук выстрела сливался со стуком метронома. Для выявления победителя в конце упражнения сверялись мишени и отнимались баллы за каждое отклонение выстрела от метронома.

Я поднял руку с пистолетом, прикрыл один глаз и медленно выдохнул. Это было сложное упражнение, к тому же в обойме Glock 17 Gen5 было семнадцать патронов. Чем вместительней обойма, тем трудней выдерживать ритм, стреляя при этом точно. К примеру, у моего любимого пистолета Beretta M9 ёмкость магазина всего лишь на два патрона меньше, но даже такая незначительная разница существенно облегчала выполнение этого упражнения.

«Тум…тум…тум…» глухо стучало чьё-то сердце в динамиках метронома. В такт ему мой Glock дырявил мишень. Сделав семнадцать выстрелов, я по-ковбойски дунул в ствол и повернулся к сопернику стоявшему за моей спиной:

–

Твоя очередь, Шляхтич.

– Давай ты ещё одну серию сделаешь. Мне показалось, что я наконец-то поймал нюанс, который раньше в твоей стрельбе не замечал, – попросил «двадцать четвёртый», протянув мне снаряжёную обойму.

– Не вопрос, – я взял обойму, перезарядил Glock и снова поднял руку.

«Тум…тум…тум…». Семнадцать выстрелов и опять ни одного сбоя. Я повернулся к «двадцать четвёртому»:

– Что за нюанс ты заметил, если не секрет?

– Не секрет, – «двадцать четвёртый», заняв место у рубежа, начал снаряжать магазин. – Угол между кистью и предплечьем. Я только сейчас заметил, что мы ставим пистолеты под разным углом.

– Тебе это вряд ли поможет. Постановка кисти – всего лишь привычка. Мне с первого в своей жизни выстрела было удобно ставить кисть именно так и произошло это автоматически. Твоё тело интуитивно выбрало другой угол.

– Конечно же, привычка. Однако, смена привычки, бывает, идёт на пользу, – «двадцать четвёртый» вскинул пистолет.

«Тум-тах… тум-тах…» и после трёхсекундной паузы «тум…тум…тум…». Подмеченный нюанс провалил «двадцать четвёртому» серию выстрелов. «Двадцать четвёртый» достал из пистолета пустую обойму и молча начал её снаряжать. Я протянул ему свою полную, «двадцать четвёртый» взял обойму, зарядил оружие, и через секунду поднял пистолет для стрельбы. «Тум…тум…тум…» Вторая серия выстрелов была безупречна, но мы ещё не проверяли точность стрельбы.