Анатолий Махавкин - Звери у двери (СИ)

- Иначе и быть не может, - я непроизвольно коснулся маленькой коробочки, перевязанной красным бантом, - не хочешь сегодня прогуляться? Я - абсолютно свободен.

- Ха, какое счастье, - в голосе прорезалась нотка сарказма, - ещё один, абсолютно свободный. А я, вот - нет. У меня, представляешь, завтра - день рождения и я должна немного приготовиться.

- Помочь? Всегда готов.

- Кто бы сомневался...Нет, спасибо, не нужно. Я, собственно, звоню с официальным приглашением. Извещаю вас, милостивый сэр, что вы приглашены на торжественный вечер имени меня. Это - огромная честь, доступная лишь избранным. Цени.

- Ценю, - серьёзно сказал я и переложил трубку в другую ладонь, - а почему - вечер? Как же утро?

- А, эта засранка успела уже открыть все карты, - в Маришкином голосе прорезалась нервозность, - ну и утро, конечно. Вы только не наберитесь, до вечера. Угу?

- Постараемся. Слушай...

- Да?

Я замялся. Один раз я уже говорил, но тогда Марина свела всё к шутке. А у меня, честно говоря, ноги подкашивались.

- Я тебя люблю, - горло перехватило и липкий пот по всему телу.

В трубке слышалось хриплое дыхание. Потом, несколько отдалившийся голос неуверенно произнёс:

- Давай, пока не будем об этом. Не нужно. В другой раз. Не надо портить мне праздник. Хорошо?

- Хорошо, - послушно сказал я и опустился на стул, ноги меня больше не держали, - больше не буду.

- Хороший мальчик, - в голосе звучало облегчение, - и вот ещё что... Ты прости меня. Ни о чём не спрашивай. Просто, извини и всё. Я знаю, как ты ко мне относишься, поэтому верю: сердиться не станешь. По крайней мере, долго. Не хотелось бы потерять хорошего друга. До завтра.

Я не успел ответить, а в трубке уже вовсю хозяйничали гудки. Отключённый телефон улетел в угол дивана, а я, дрожащими руками, откупорил бутылку и сделал длинный-предлинный глоток. Какого хрена это было? Я признался в любви, а мне зарядили какую-то непонятную фигню. Простить? За что?

Я посмотрел в глаза Миле Йовович, но старушка только пожала плечами с плаката и отморозилась, будто ничего и не было. Хм, и когда это бутылка успела опустеть?

Я думал погонять в Батлу, но понял: в таком состоянии это просто не имеет смысла. Тупо глядя в экран монитора, я допил вторую бутылку и выключил комп. Странно, но за окном уже успело стемнеть. Время, похоже, ускользнуло в какую-то норку и спряталось там, затаившись.

Я взял мятый кусок бумаги и старательно его разгладил. Потом нацелился в сероватую поверхность так, словно собирался её прикончить. В каком-то смысле так и было. Словно рухнув в прорубь, быстро набросал несколько строк и принялся их изучать, будто это накалякал кто-то другой.

Воронам мой труп отдайте,

Ночью тёмной, без просвета

И над трупом не рыдайте,

Мне плевать уже на это.

В этой жизни только лихо,

Я покинул ваше стадо.

Надо мной скажите тихо:

Умер. Так ему и надо.

В написанном присутствовало нечто, до боли, знакомое. Поразмыслив я сообразил, что это - Реквием Стивенсона, только вывернутый наизнанку.

- Ни хрена не можешь своего написать! - с ненавистью, выдохнул я и скомкав несчастный листок, запустил им в угол комнаты, где уже отдыхали его многочисленные собратья.

В голове шумело. Поднявшись, я несколько секунд размышлял: раздеваться мне или нет. Нет - это слишком большая роскошь. Махнув рукой, я рухнул на неразобранный диван.

Снилась всякая фигня. Похоже на универ, но с пустыми коридорами и готичными потолками. Я пытался кого-то отыскать, но всё время оказывался в подвале, где мы сдавали лабы. В конце концов я понял, кого пытаюсь поймать. Себя. И тотчас проснулся.

Перед носом перебирал длинными лапками паук-косеножка, спустившийся с потолка на золотящейся, в сиянии солнца, паутинке. Я взмахнул ладонью и проклятое создание шустро удрало вверх, дёрнув ножкой, на прощание. Хорошо, мать не видела: она этой фигни терпеть не может.

Попытавшись подняться, я оказался вынужден слушать объяснения собственного тела. Конкретно, о том, как нужно правильно спать, дабы не болели бока, а шею не сворачивало в сторону. В башке зудело и деловито побулькивал мочевой пузырь. Утро начиналось крайне бодро.

По дороге к двери меня перехватил телефон. Звонил Илюха. Пришлось выполнять необходимые процедуры, используя одну руку, а второй нажимая необходимые кнопки.

- Ты в курсе, сколько времени? - осведомился мой друг, с хорошо различимой угрозой в голосе.

Я посмотрел.

- Теперь в курсе, - даже как-то неловко, -я быстро. Где вы?

- Под твоим подъездом, мля! Уже двадцать минут! У тебя телефон, от старости, должно быть глуховат стал. Поменять не желаешь?

- Обязательно, - мой несостоявшийся смартфон лежал на столе в коробочке, с красивым бантиком, - чуть раньше, чем скоро. Сейчас, побреюсь и...

- Офигел?! На приём собрался? Вечером наведёшь марафет. Пулей сюда.

Ну да, в его словах присутствовала суровая сермяжная правда. Какого чёрта? Всё равно меня никто не станет разглядывать. Там же будет Валик! Твою мать.

Я натянул потёртые джинсы, не менее потёртый джемпер и пулей выжужжал наружу. Дома, кроме меня, никого не было. Оно и к лучшему. Завтра огребу, за свои прегрешения, ото всех и по всем больным местам. А голова-то будет бо-бо! Охо-хо...Из всех пьяниц и дураков бог почему-то не любит именно меня.

Пашина девятка скучала около трансформаторной будки. Илья показывал мне кулак, а на веснушчатой физии Паши цвела широкая улыбка. Одновременно он пускал разнокалиберные дымные колечки. Никогда не видел его в дурном настроении. Классный пацан! Таких нужно носить с собой. На счастье.

Натаха стояла, опёршись локтями о спину своего грядущего супруга и помахивала мне ладошкой. Спокойная и доброжелательная, как всегда. К ним замечательно ходить, если у тебя скверное настроение - лучше всякого психолога.

Ольга была рядом с Ильёй, но слегка отстранясь. На её лице цвела загадочная улыбка и предназначалась она именно мне. Оля, Оля, чего ты хочешь? Я же, явно не тот, кто нужен тебе: не богат, не красив...Отвалила бы ты, а?

- Засранец! - поприветствовал меня мой лучший друг и ткнул в пузо кулаком, - а ну, дыхни, говнюк. Пиво пил? Пил, я тебя спрашиваю? Говори!

- Пил, - сознался я, - и буду пить.

- Россию пропили, - сокрушённо произнес Илья и одобрительно похлопал по плечу, - молодец, продолжай в том же духе.

- Рада видеть, - Наташа чмокнула меня в губы и дёрнула за нос, - ты бы появился, хотя бы на лабах, Семёныч лютует.

- Отвяжись от человека, - Паша крепко пожал мою ладонь, и его солнечная шевелюра вспыхнула в лучах утреннего светила, - занят он, слышишь? Пиво пьёт. Если учёба мешает пить пиво - к чёртовой матери такую учёбу!

- Тоже очень рада, - поцелуй Ольги был почти таким же, как у Наташи. С нюансами, - почему не звонишь?