Сергей Щипанов - По ту сторону

Идиотка ненормальная! Тоже мне, Золушка нашлась. Какой, нафиг, принц! Тебя на пушечный выстрел не подпустят к королевскому отпрыску.

Так я сказала себе, но мечтать не перестала. Наоборот. Мысленно видела балы, великолепные наряды, породистых лошадей, кареты, дворцы. И среди всего этого великолепия – я, в шелках и бриллиантах…

– Воробей… кхе, кхе, – оборвал мои мечты простуженный голос Афони. – Помоги подняться, ноги затекли, так его…(выругался непечатно).

Я подала руку, и едва не свалилась, когда этот бугай стал подниматься. Да ещё и перегаром дыхнул, аж замутило.

– Эх-ма! Кабы грошей тьма, – весело промурлыкал Афоня. – А ты пошто почивать-то не идёшь? Али сон найдёт? Трезвый, от того должно…

Я сразу поняла, куда он клонит. Мои друзья пираты разнюхали, что имею запас хмельного – всё в собутыльники набивались. Я гнала их прочь: один раз уступишь – не будет покоя от пьяниц.

– Обязательно, что ли, как свинья напиваться? – спросила я с укоризною.

– И то верно, – согласился Афоня. – Не пей её, проклятую… Лучше товарищу поднеси чарочку, хе-хе.

Ну, что ты скажешь! Большой ребёнок. Братья Рябовы на самом деле моложе меня на три года, хотя каждый выглядел на десяток лет старше. Оба они отчего-то были мне симпатичны. Особенно Афоня.

– Ладно, так уж и быть, налью. Только впредь не проси, а то осерчаю.

Старалась изъясняться на понятном языке.

Я прошла в свою каюту и нацедила в оловянную кружку водки, вынесла дожидавшемуся у дверей Афоне.

– Закусить есть чем?

– А то как же, – радостно ответил выпивоха и достал из кармана головку чеснока.

Тьфу! Что за отвратительная привычка водку чесноком закусывать! Духан изо рта потом такой – хоть стой, хоть падай. Они-то привычны к таким запахам, не то, что я – дитя цивилизации.

В каюту Афоню, само собою, не пригласила, да он и не напрашивался, выпил, одним махом водку, загрыз чесночинкой и отправился спать.

Мне тоже захотелось выпить. Налила себе полкружки водки, достала горшочек с мёдом (средство от простуды) зачерпнула ложкой и бухнула в посудину. Размешала. Попробовала, поморщилась – дрянь, конечно, но… Пить водку в одиночестве казалось мне верным признаком алкоголизма, а вот коктейль – совсем другое дело.

Коктейльной трубочки не было, стала пить мелкими глотками.

И незаметно окосела.

Под утро я проснулась с ощущением тревоги. В каюте полумрак – сквозь крошечное окошко-иллюминатор сочился тусклый свет. Мягкие шлепки волн чуть покачивали судно. Я поднялась.

Что-то было не так. Но что – не могла понять.

И от этого стало совсем неуютно.

Я встала, и прежде всего проверила дверь. Каюта запиралась снаружи на висячий замок – от выпивох, которые могли добраться до запасов спирта. Изнутри запором служило подобие щеколды – загнутый гвоздь. Защёлка эта, чистая фикция – при желании её легко открыть, просунув в щель нож. А вот закрыть значительно сложнее.

Так и есть – дверь оказалась не запертой.

Сама ли я накануне забыла повернуть чёртов гвоздь, или кто-то проник сюда ночью? И зачем?

Осмотрела своё имущество, всё ли на месте. Нет, вроде бы ничего не пропало.

Немного успокоилась, но холодок внутри остался.

Вышла, навесила замок, поднялась на палубу. А там – туман. В трёх шагах ничего не видно.

– Кто таков? – окликнули меня. Голос вроде бы Ивашки Рябова, и смутный силуэт просматривается у левого борта.

– Это я, Джек.

– Воробей, ты? Тя Рысь кликал, вот только. Недужится ему, рана болит.

Обход раненых я обычно делала позже, когда совсем светло, но если зовут, надо идти немедля.

В капитанской каюте, едва вошла, шибануло крепким перегаром. Мои больные, все до одного, плевали на предписание воздерживаться от выпивки. А Роде ещё и курил постоянно.

– Доброе утро, сэр, – поздоровалась я по-английски. Так мы лучше понимали друг друга. – Что случилось, рана беспокоит? Сейчас посмотрим…

Роде полулежал на топчане, который ему соорудили вместо гамака – пока рана не заживёт. Левой ногой он опирался о пол, раненую правую держал горизонтально. Под рукой на полу – початая бутылка.

В ответ на мои слова Роде пробурчал что-то непонятное. Выпил, видать, крепко.

– Поднимите рубашку, сэр… Вот так. Посмотрим…

Капитан был в нижней рубахе, под ней – голое тело. Как лекарь, я на мужскую наготу смотрела равнодушно; вот как женщина ещё смущалась.

Стараясь не касаться гениталий, разбинтовала и осмотрела рану – нет ли нагноения. Сделала свежую примочку из чернокорня. Роде морщился, скрипел зубами от боли, но терпел.

– Должен заметить сэр, – говорила я по ходу, – вы постоянно нарушаете мои предписания. Вы слишком много пьёте, это пагубно для сердца и печени…

– Не болтай чепуху! – грубо оборвал капитан. – Проклятая рана не даёт заснуть, пока не приложусь к бутылке.

Я закончила и собралась уходить, но Роде вдруг крепко схватил за руку.

– Погоди, – он понизил голос. – Выгляни, нет ли кого поблизости.

– Зачем? – прошептала я испуганно.

– Делай, что тебе говорят!

Совсем не по себе мне стало, но ослушаться не могла. Выглянула наружу – никого. Затворила дверь.

– Садись, – тем же полушёпотом сказал Роде, указав на привинченный к полу табурет.

Тут вдруг до меня дошло, что именно встревожило, когда проснулась. Запах! Едва уловимый запах табака.

На судне курил только капитан: табак был редкостью, заморской диковинкой. Выходит, он заходил ночью в мою каюту?! Зачем? Из-за раны Роде трудно двигаться: ходит, опираясь на костыль. Я советовала ему без острой необходимости не вставать, да разве его удержишь.

– Вот что, лекарь, – начал Роде, – нам с тобой нет нужды лгать друг другу. Ты ведь женщина, так?

Я готова была услышать именно это.

Не удивилась. И даже не испугалась.

Наоборот, почувствовала некоторое облегчение. Сколько можно носить маску.

Притворяться. Изворачиваться. И бояться разоблачения.

Уж лучше открыть правду, и – будь, что будет.

Я виновато потупилась, кивнула:

– Да, сэр. Извините, что не сказала правды сразу. У меня не было выхода.

Роде потянулся за бутылкой.

Отхлебнул.

– Глупая девчонка. Понимаешь ли ты, что ждёт тебя, если узнает команда? А они догадаются, не сомневайся!

– Сэр, может, мне открыться, объяснить им?.. А если они не захотят, чтобы на корабле присутствовала женщина, я сойду на берег.

Капитан не ответил, начал подниматься, неловко опустил на пол раненную ногу – лицо исказила гримаса боли. Прорычал короткое ругательство.

Опять приложился к бутылке.

– Как бы не так! Об этом и речи быть не может! – гаркнул он. Спохватился, понизил голос. – Я не отпущу тебя, пока не закончится контракт. И открываться не надо – пусть всё идёт, как идёт. Не беспокойся: в случае чего я сумею тебя защитить. Пока ступай. И помни: главное осторожность!