Галина Дитрих - Олег Рязанский

Проблуждав в дебрях два дня, остановил Батый свое войско. Послал разведку. Тут-то и нагрянул на батыев стан селигерский народный мститель дед Игнач. Вывернул тулуп наизнанку, вымазался конским навозом, заржал жеребцом и ночкой темною да безлунною без сна и роздыха крест-накрест резал сухожилия на мохнатых щиколотках монгольских коней. Что утром оставалось делать Батыю? Повернуть войско назад…

Поразмыслив, шиловские шлемники решили повторить прием селигерского мстителя. Отвести глаза мамаевым караульщикам вызвался Шабарша, младший из братьев уразинских, балабол, пустобрех, проныра. И ростом не вышел, коротконог и с головой приплюснутой. Такие недомерки не силой, а горлом берут, коль горло ширше кулака.

Оправдал свое прозвище Шабарша, сумел уболтать-перекричать – перепеть мамаева табунщика, дал возможность тихо-спокойно поработать товарищам. Знал свою судьбу наперед – что суждено по выбору, тому и быть и с радостью пошел ей навстречу ради долга воинского, ради духа братского…

Под нарядной рябиной с резными листьями, отыскали литовские шлемники весельчака и балагура Шабаршу уразинского с глазами навек закрытыми. Подняли с земли, невесомого, словно лист рябиновый, повезли к дому родимому – свои своего не бросают…

Жарко. Безветренно. Медом пахнет. В липкой паутине залетная муха зря крыльями машет. А бежалого к ней паука схватил не лету хохлатый удод. Но не успел полакомиться, став сам легкой добычей змеюки подколодной.

Как предугадать правителю действия нападателя? Понадеяться на шестое чувство, поверить донесению проверенного посыльного, глазам очевидца, словам провидца или прорицателя?

О набегах гуннов, скифов, кипчаков-половцев, печенегов-огузов, алан, булгар, хазар, авар, татар… народ узнавал не только по гаданиям на курьих потрохах и бараньих лопатках. Днепровская Русь – по волчьему вою предводителя. Заволжская Чудь – по вою ветра. Костромская Мерь – по мокрети соли галичской. Егоньская Весь – по ряби от плавников рыбьих. Новгородская Водь, бродная, бродячая, ильменская – по взбаламучиванию окрестных рек: Меты, Вишеры, Шелони… Косопузая Рязань – по стуку копыт конских. Прижмет уши к земле и слушает, слушает… А муромский люд из мещерских лесов, откуда вышел и пошел гулять по русийским украинам Илья Муромец, уличал вражичей по торговым и боевым гирям-разновесам с державной петелькой.

В разведчиках-лазутчиках бывали и царственные особы. Князь галицкий Даниил Романыч из числа воителей, не знавших горечи поражений, накануне штурма польского города Калиш в 1229 году, не погнушался переодеться в одежду простолюдина, проник под покровом ночи в город и до рассвета слушал бесхитростные речи осажденных. Назавтра, сделав соответствующие выводы, отменил штурм и заставил противника подписать выгодный для себя мир.

Распространение заведомо ложных сведений – один из приемов введения противника в заблуждение, что и побудило князя рязанского приступить к осуществлению своего очередного замысла: донести до ушей Ягайло, князя литовского, извращенные факты, касаемые подготовки Мамая к военным действиям.

С Ольгердом, прежним литовским князем, отцом нынешнего, Олег Рязанский не раз сталкивался. Повадки его преотлично знал и характер с привычками. Рассказать – не поверят, что Ольгерд, муж силы изрядной и сверх меры воинственный, ни меду, ни других хмельных напитков не употреблял, даже квасу кислого. Зато был скор на действия, обид и оскорблений никому не прощал, чуть что не так, за меч хватался. На Москву трижды бросался. До самой смерти бился за расширение литовских владений. В чем и преуспел. Где силой, где династийными браками. А Ягайло – пока лошадка темная, в стойле долго стоялая, не научилась еще зубы показывать.

По доносительству, осторожный Ягайло почти две недели стоит без дела на обеих берегах уремной и упыристой Уны-реки в ожидании подхода с юга войск мамаевых для воссоединения с ними на правах временного союзничества. Кого внедрить в ягайловы ряды? Шиловские шлемники еще не возвернулись, а время не ждет. На глаза попался ухаристый Бахарь. Именно он первым привез со стороны Урюпинской заставы весть о подкочевке Мамая к рязанским пределам и в тот же час Олег Рязанский отправил гонца к московскому князю с уведомлением: "… идет Мамай со всей своей силою на меня и на тебя тоже, и пусть это тебе ведомо будет”. Так-то…

Вечером, в яблочно-ягодном саду, гордости старшего садовника, подальше от любопытных глаз и ушей, князь рязанский давал указания Бахарю:

– Едешь ты, едешь и как доскачешь до устья реки Упы…

– До какой реки? – невежливо перебил Бахарь. Вообще-то он понятливым был, хоть и урюпинский, мысль хватал на лету как медведь пчелу, а сейчас недоумком оказался…

– До устья реки Упы, – терпеливо повторил Олег Рязанский, – там, где Упа в Оку впадает.

– Ольг Иваныч, ну, что ты талдычишь “до реки, до реки”, а до какой реки в конкретности?

Князь рязанский слегка занервничал. Разравнял сапогом землю, рукоятью плети провел слегка извилистую линию, куда от чрезмерного полива тотчас просочилась вода, а присев на корточки, подрисовал несколько черточек покороче с короткими пояснениями:

– Длинная линия – это главная река Ока, понятно? Отвечай, да или нет?

– Понятно.

– Вот здесь в Оку впадает правым притоком Лопасня, а за ней – река Протва. По ее берегам голядское племя голяком жило. Да ты не криви рот, ее, голяди, давным-давно уже и в живых нет, а если кто и остался – то в одежде, понял?

– Чего ж не понять, ежели я сам из той голяди. Одетый.

– Ну, и дела! – изумился Олег Рязанский, – да ты, оказывается, больше меня знаешь!

– Верь, не верь, Ольг Иваныч, а племя наше живучее. На нас, голядских, еще в 1058 году князь киевский Изяслав Ярославич, сын Ярослава Мудрого, ходил с побиением, а я взял и выжил! Через сотню лет, в 1147 году, на голядь напал князь северский Святослав Ольгович. Будучи в союзе с Юрием Долгоруким, “по дружбе” с ним и обрушился на люд голядский, пограбил, пожег, а доброхотов взял в свою дружину – лишние глаза и руки не помешают. С некоторыми из них и явился в Москву, в гости к Юрию Долгорукому на уху стерляжью. Так что я, голядский, вторично в живых остался… Прошло еще сто лет и в 1248 году на голядь набросился Михаил Хоробрит, брат Александра Невского. Храбрецом слыл. Но не повезло ему на этот раз – погиб в схватке с голядью. А я, как всегда, выжил!