Leka-splushka - Фехтовальщица

Пожалуй что, уже становится традицией — все мои кипения и бурления заканчиваются пшиком. Ну, да так все равно гораздо лучше, чем проморгать что–то серьезное.

В этот раз, по крайней мере, «спасатели» обошлись без ненужного шума. Приехал мистер Джонс. Повидал Гарри, поболтал со мной. Обсудили с ним ритуалы, он подарил мне книгу на приближающийся День рождения. Шикарное издание с крайне маленьким тиражом — всего тысяча экземпляров. О шаманах и их вкладе в современную ритуалистику. Я поделилась своими переживаниями об общине оборотней. На том и закончился недолгий визит невыразимца. Раскланялся с профессором Флитвиком и директором Слагхорном и уехал. А после прислал мне письмо, что одержимости никакой нет. Девочка нормальная (в пределах статистической погрешности). Остерегаться ее стоит. Но только потому, что она на беду влюбилась в Гарри Поттера. Не в нашего Гарри, а того придуманного мальчика, о котором ей рассказывала сказки любимая мамочка. Влюбилась–то как бы понарошку, а вот ревнует очень даже по–настоящему. Все остальное — случайные совпадения и наши с Гарри выдумки.

А было все так:

Отправилась Джинни Уизли на Слизерин, чтобы быть рядом со своим кумиром. И решила ночью на него на спящего полюбоваться. Шла и думала: «Как хорошо, что лестница в комнаты мальчиков не замагичена». Даже рассмеялась от осознания этого счастливого поворота судьбы. А герой не спал. Он вообще зря так подолгу не спит. Вот и дома, еще у магглов он совершенно напрасно подсматривал, когда дядя с тетей ночью смотрели «Омен». И вместо любовного пыла или там возмущения от бесцеремонности девицы Уизли, чуть от страха заикаться не начал. И подружка его магглорожденная то же кино посмотрела и туда же — одержимость, опасность.

Самое опасное — получить от конопатой первокурсницы посылку с гноем бубонтюбера, какие шлют соперницам многие ревнивые барышни. Но это легко предотвратить. Чтобы почту проверять, есть специальное заклинание. Профессор Флитвик наверняка не откажет…

И профессор, разумеется, с радостью показал нам заклинание. Мы его разучили, отработали под присмотром и взяли в привычку проверять так письма. Абсолютно все, даже от родителей (в смысле, нам пока только от родителей письма и приходили, но надо же на чем–то тренироваться). На этом все посчитали ситуацию исчерпанной и поспешили забыть о «Деле конопатой первокурсницы». Как выяснилось в дальнейшем — очень зря мы это сделали.

Дела оборотней шли все хуже. Появились первые пострадавшие всерьез. Те, кому пришлось обратиться за медицинской помощью. Которую им с неохотой оказывали медики при Азкабане, поскольку раны оборотни получили в силовом противостоянии с представителями власти. А власть очень не любит, когда на нее с кулаками бросаются.

Я пыталась как–то задействовать свою избранность. Может быть, как–то к Магии опять воззвать надо? Что мы там делали?

Но (при том, что в целом ситуация меня возмущала) чувство справедливости заставляло отметить, что виноваты обе стороны. И каждые в той же мере по–своему правы. Руки опускались. Хотелось махнуть на все и оставить их разбираться между собой самостоятельно. Идеальным виделся выход, который предложил наставник — с адресной помощью моему другу и его отцу. Но мистер Эванс не бросал стаю, а мы не могли спокойно смотреть на беды Гарри — Маугли. К мальчишке уже применили какое–то нехорошее заклинание, но что это было он упрямо не говорил. Лежал возле нашего костра, свернувшись клубочком, и молчал, поднимая голову только для того, чтобы съесть очередную шоколадную лягушку. Малфой, кажется, скупил их все, сколько было в Хогсмиде. Уж не знаю — карманных денег у него столько или все мальчишки скинулись?

Амбридж, похоже, уже определилась, завершила «ознакомление с проблемой» и принялась строчить указы и декреты. Их, с обработкой и восхвалениями в мудрости правительства, тут же, буквально из–под пера выхватывая, издавал «Ежедневный Пророк».

Мы делали вырезки и вклеивали все в тетрадочку. Системой, а не разрозненными статьями, позиция Министерства становилась яснее. Из воды пустых слов явственно проступали черные рифы.

Если отжать всю воду, нарезать цитаты, то получается как–то так:

«Мы, общество, должны на равных принять утерянных нами родных и близких, в нищенских условиях обитающих в старинном магическом лесу. Дать работу, образование, помощь и защиту». (Много слов о том, какую именно помощь и защиту готово оказать благородное магическое общество своим нищим приблудным пасынкам. И как–то так плавно, удивительным образом, изначально правильные слова подводили магов к гордости за себя великолепного и брезгливой жалости к неудачникам, не иначе, как по своей вине свалившимся на самое дно.)

«Уважение — это улица с двусторонним движением. Инфицированные маги также должны сделать навстречу нам несколько шагов». (И еще больше слов на тему того, какие тупые бараны эти оборотни, что отдалились от общества, не принимают его устоев и не живут в мире со всеми.)

«Мы не можем сделать все за них, оборотни сами должны участвовать в обеспечении безопасности нашего мира. В безопасности тех, кто принял их в свою семью». (И тут шло самое интересное. Эти самые меры безопасности. Начиная от разумных — доступное аконитовое зелье; ясли или санаторий при Мунго для неинфицированных детей на все время полнолуния; возможность сдавать министерские экзамены с получением диплома стандартного образца. Плавно переходило к не лишенным логики, но жестким мерам. Например, купирование слюнных желез. И катилось уж вовсе куда–то не туда. К запрету на размножение, принудительной регистрации, опознавательных знаках на одежде или даже на теле, к ужесточению существующих резерваций, вплоть до конвоя вокруг поселений, и прочим пугающим меня вещам, отчетливо воняющим фашизмом и разверстыми печами концентрационных лагерей.)

Чувствовалось, что особенно мисс Амбридж гордится идеей накладывать глубокий Обливейт на всех оборотней, владеющих боевой магией или даже маггловскими видами борьбы. Несогласным — наказание в виде Поцелуя дементора. Идея эта получила широкий — положительный — отклик в обществе. Сильных и опасных людей британские маги предпочитали перевести в состояние овощей. Разумеется, это было гораздо проще, чем пытаться встроить их в устоявшийся мир, создавать специально инфраструктуру, развивать науку и медицину. А тут еще всех ужаснула наглядная иллюстрация кровавых безумств, свойственных оборотням, которых не сдерживает общественная мораль.

В ответ на первые же публикации, столь пренебрежительно–презрительно, высокомерно–жалостливо описывающие «инфицированных», преступник–экстремист Фенрир Сивый со своей стаей–бандой совершил несколько шумных и кровавых оргий на севере страны, нападая на смешанные — маго–маггловские — поселения. Люди, чьи тела не поддерживала и не усиливала магия, умирали. Наделенные дополнительными резервами выживали, но становились оборотнями, сходили с ума от отчаяния, сводили счеты с жизнью. Опережая набеги бандитов, по магическому миру прокатилась волна самоубийств. В обществе разразились бурные споры — а надо ли вообще помогать этим тварям? Не вырезать ли их, как гангрену, как уродливый гнойник с тела магического мира? А рана вскоре затянется — новых людей бабы еще нарожают. Взрослые всерьез обсуждали эту идею. Дети (которые поумнее) ходили хмурыми — и Драко, и Невилл, да и вообще все без исключения мои друзья отлично понимали, что любой из них в магическом обществе может оказаться в роли «гнойника», вместо которого «еще нарожают».