Вячеслав Коротин - «Флоту – побеждать!»

– Горизонт чист. Ловить вроде больше некого. Прикажите спустить катер, Владимир Иванович. Попробуем вытащить из воды этих горемычных японцев, что уцелели в бою.

Катер немедленно спустили, катер отвалил от борта «Дианы», и те, кто еще совсем недавно прикладывал все силы, чтобы затоптать в волны японских моряков, рисковал собой, чтобы отобрать у пучины жизни этих же самых японцев…

Подняли из воды с «Чокая» двадцать семь человек. Ни одного офицера среди спасенных не было.

Однако совсем не посреди Печелийского залива русский флот разыгрывал свою главную партию сегодня. Отряд Ухтомского достиг бухты Цинджоу и стал выполнять поставленную командующим задачу: на совсем недавно оставленной японцами акватории «Сердитый», «Стройный» и «Смелый» стали деловито раскладывать мины. Мин, конечно, имелось немного, но главное, чтобы на берегу японские наблюдатели поняли: «Мины в бухте стоят».

А на входе в нее сейчас еще и деловито ползал «Амур». И тоже не картошку здесь сажал…

Так что очень и очень рискованно становилось канонеркам японского флота поддерживать приморский фланг своей штурмующей перешеек армии.

Протралить бухту, конечно, можно, но времени на это уйдет не день и не два. Особенно учитывая то, что свои малые миноносцы японцам нужно соответственно снарядить, оборудовать. Причем на Эллиотах как минимум. Потом провести их снова в Печелийский залив. А на дороге туда стоит Порт-Артур, и эскадра адмирала Макарова отнюдь не отстаивается на внутреннем рейде. И уже неоднократно показала, что нахальничать около берегов Квантунского полуострова никому не позволит.

И это давно уже почувствовали все, от младших флагманов до распоследнего матроса-штрафника. Все, под чьими ногами качалась палуба, свято верили, что «Борода» не даст япошкам ни малейшего шанса на победу в этой войне. Это же чувствовали и армейцы и сегодня в очередной раз убедились: «Флот не выдаст!», «Флот не оставит!»

А басы девятидюймовок «Бобра» и «Сивуча» на правом фланге защитников Цинджоуской позиции являлись еще одним аргументом в пользу того, что эскадра прикладывает все силы, чтобы помочь своим братьям на берегу.

А артурские «соколы» разложили сфероконические мины, которых имелось до чертовой матери на кораблях Тихоокеанской эскадры, где поодиночке, а где и «букетами». После чего деловито отметились по японским позициям из своих малокалиберных пукалок и покинули бухту.

Сфероконические, конечно, маломощны, для броненосца или крейсера – мелкая неприятность, но любой из них достаточно, чтобы обеспечить канонерской лодке серьезные проблемы при подрыве – утонуть не утонет, но вот довести ее хотя бы до Эллиотов на ремонт будет той еще задачкой… А вести придется мимо Порт-Артура, где Макаров отнюдь не бездействует.

А тралить… Ну да – оборудовать свои малые миноносцы для траления, обеспечить их проход вокруг Квантуна, потом день-два на собственно обезвреживание мин… Короче, несколько дней передышки на левом фланге обороны русский флот своим собратьям на суше обеспечил. А может, и не несколько: кроме мин обычных артурские эсминцы набросали с десяток «сюрпризов замедленного действия». Макаров уже давно поставил своим минерам данную задачу – соорудить мину, которая вставала бы на боевой взвод через неделю-другую, а то и месяц после постановки. И даже идею подкинул. Простую как блин идею: отматывается минреп нужной длины, якорь стопорится, а мина крепится к якорю алюминиевой проволокой соответствующей толщины. При попадании в соленую морскую воду немедленно начинает работать гальванопара железо – алюминий, в которой по всем законам химии растворяется более активный металл – тот, из которого проволока. В результате через определенное время на протраленном ранее пространстве всплывает на заданную глубину мина, готовая немедля покарать гневом своего взрыва любой корабль, который посмеет потревожить ее днищем.

Неделю назад минные офицеры, занятые в данном проекте, доложили командующему об успешном завершении испытаний.

Вообще-то Степан готовил эти «подарки судьбы» для Дальнего, справедливо полагая, что, в конце концов, порт придется сдать японцам. Возможно, придется. Но «соломку для подстилки» следовало готовить заранее. И бухта Цинджоу была прекрасным полигоном для испытаний новопридуманных пакостей для противника.

«Соколы», выполнив свою задачу, саданули на прощание несколькими очередями по японским позициям из своих малокалиберных орудий и отошли к эскадре Ухтомского. Понятно было, что это в основном «прощальный салют», что эти снаряды вряд ли принесут сколько-нибудь ощутимый вред дивизиям армии Оку, но было весьма неплохо обозначить как для противника, так и для своих, что МЫ ХОЗЯЕВА В ЭТОМ МОРЕ.

Забегая вперед, можно сказать, что на оставленных в бухте минах, несмотря на организованное японцами траление силами шлюпок и катеров, через четыре дня подорвалась и затонула канонерская лодка «Акаги». А еще через две недели «Сайен» и «Удзи», которые контр-адмирал Хосоя выделил из своего отряда к Цинджоу в связи с настоятельными просьбами генерала Оку. А учитывая регулярный обстрел японских войск со стороны бухты Хэнд «Бобром», «Сивучем», «Гремящим» и «Отважным», которые полторы недели без выходных приходили посменно громить левый фланг противника до тех пор, пока в порту не кончились девятидюймовые снаряды, потери войск маршала Оямы на Цинджоуском перешейке достигли просто катастрофических величин…

– Жаль, что нам так и не удалось пострелять по японским позициям, – с сожалением процедил Ухтомский, глядя, как миноносцы и «Амур» возвращаются к отряду.

– Так ведь и не планировалось, Павел Петрович, – отозвался Эссен. – Глубины здесь не для броненосцев. Может, и дотянулись бы двенадцатидюймовками издали, но точность была бы аховой. Стоит ли то расхода наших дорогих и дефицитных снарядов?

– Да все я понимаю, Николай Оттович – конечно же, игра не стоит свеч, но обидно, согласитесь.

– Крейсера подходят! С кормы я уже видел их дымы, – прервал беседу адмирала с командиром броненосца взлетевший на мостик минный офицер. – Вот радио с «Богатыря». «Диана» утопила японскую канонерку.

– Благодарю за добрые вести, лейтенант, – удовлетворенно кивнул Ухтомский. – Молодец Ливен, приятная новость для нас…

Адмирал намеренно опустил титулование и озвучил лишь фамилию светлейшего князя. Вернее, не столько намеренно, сколько на уровне подсознания. Его род происходил от самого Рюрика, и тем не менее он оставался лишь «сиятельством», а Ливены были пожалованы титулом «светлейших» по прихоти императора Павла, причем непонятно за какие заслуги. Вообще-то даже Романовы по сравнению с Рюриковичами – выскочки. А уж князья из инородцев… Во времена Петра Великого и вплоть до Екатерины кавказцу или татарину, мордвину или персу, имеющему саблю у пояса и заявившему, что он у своих «Балшой чилавек», при принятии российского подданства тут же жаловалось дворянство, а то и княжеский титул…